ГЛАВА - 71
ГУБЕРНАТОР ДЕНОНВИЛЬ. РЕЙД КАПИТАНА ТРУАЙЕ.
КЛЯТВА ВОЖДЯ КОНДЬЯРОНКА.

Квебек в 1660-1680 годах. Гравюра
За своими плечами Жак-Рене Бризе де Денонвиль имел тридцать лет армейской службы и дворцовых интриг. Свое назначение в Новую Францию он рассматривал, как возможность продолжить карьеру, как на политическом, так и на военном поприще. Он так рвался к месту будущей службы, что рискнул отправиться в долгое плавание через океан с беременной женой, прибыв 1 августа 1685 года. Его супруга родила буквально через пару недель, одарив нового губернатора дочкой.
Новая Франция, существовавшая в воображении Денонвиля, как некая сияющая мечта, по прибытию жестоко разочаровала его. В своих первых письмах в Париж он откровенно негодовал:
«Квебек выглядит, как один огромный трактир! Такое впечатление, что трактиры здесь в едва ли не в каждом втором доме и весь город сидит в них безвылазно, вместо того, чтобы неустанно трудиться ради процветания колонии. Улицы полны пьяных и праздношатающихся. Все пропитано леностью и пьянством. Молодежь не знает, чем себя занять, предаваясь безделью, выпивке и картам».
Разумеется, среди колонистов было немало таких, кто хотел бы работать «на благо колонии» и, в первую очередь - на свое, но это означало либо пахать в поле, на своих фермах, либо работать по найму, либо служить.
Но сельских поселений было мало и, хотя все они были обнесены частоколом, пахота, сев или сбор урожая оставались смертельно опасным занятием из-за угрозы нападения индейцев. Даже маленький, всего в пару десятков, отряд ирокезов, мог неделями держать в страхе целую округу, блуждая по ее лесам и оврагам, так, что никто не знал, где он появиться и нападет.
В таких случаях все окрестные фермы и селения закрывали  ворота, а жители в страхе жались внутри своих оград.

Пленницы индейцев -  гравюра XIX века
Основу существования Новой Франции все еще составляла меховая торговля, в то время, как промышленность (мануфактуры) была едва развита и не могла предложить работу «праздношатающимся». Службу можно было найти лишь в торговых кампаниях, где все места занимала родня или друзья учредителей и пайщиков.
Проведя полную инспекцию колонии, Денонвиль к своему изумлению обнаружил, что почти все необходимое, начиная с оружия и инструментов, большинство предметов быта первой необходимости все ещё поставляется из Франции.
Даже своего продовольствия не хватало, недостающее зерно продолжали ввозить из метрополии.
И хотя первой угрозой новый губернатор считал ирокезов, войну с ними пришлось отложить, занявшись прежде всего реформами и начав их с войны против таверн. Был издан указ, по которому, чтобы содержать трактир или пивную, отныне требовался патент, и отнюдь не дешевый.
Число питейных заведений в колонии резко сократилось, а казна пополнилась новым налогом.
Из прочих новшеств, коими отмечено правление Денонвиля, стоит назвать две, по-настоящему важных. Он учредил Арсенал, для чего начал строительство оружейных мануфактур. Мушкеты, порох, а позже и пушки со временем стали производиться на месте.
Другой указ касался молодежи из числа обедневших дворян и мещанства. Ежегодно многие, достигшие совершеннолетия, юноши отправлялись во Францию, в военные школы, возвращаясь оттуда младшими офицерами, способными командовать ополчением и даже «troupes de la marine». Их бучение оплачивала колониальная казна.
Среди профессиональных офицеров считалось не престижным служить в морской (колониальной) пехоте. По сравнению с такой же службой в метрополии она оплачивалась почти вдвое ниже, а тягот и опасностей сулила больше.
Но для выросшего в Новой Франции молодого человека, вернувшегося на родину в офицерском мундире, это были хорошие деньги, а ещё и престиж, уважение в обществе, который давали служба и звание.
Этот указ Денонвиля оказался настолько хорош, что со временем, все офицерские должности в «troupes de la marine» были заняты местными уроженцами, а ополчение в случае войны не испытывало нехватки в младших командирах.
Разумеется, не все эти меры воплотились сразу, на некоторые ушли годы, часть из них реализовалась, когда Денонвиль уже покинул Америку.
Предприняв эти первые шаги по укреплению колонии и порядка в ней, Денонвиль задумался о главной цели - устранении индейской угрозы, а ведь помимо нее назревала и еще одна - английская.
Одного взгляда на карту французских колоний в Америке полковнику оказалось достаточно, чтобы понять всю шаткость положения Новой Франции. Сама по себе она представляла не более, чем тонкую цепь французских поселений вдоль реки Святого Лаврентия. Её благосостояние целиком зависело от того, кто контролирует богатый пушниной район Великих Озер и от настроения ирокезов, которые по-прежнему, как дамоклов меч, нависали над Канадой.
Для Денонвиля не было секретом, что его английский антипод, губернатор Нью-Йорка, Дункан всячески настраивает индейскую конфедерацию против французов, снабжая ее оружием и порохом.
«Козни англичан настолько откровенны, – писал губернатор Королю, – что лучше бы они открыто выступили против нас и сожгли наши города, чем настраивали исподтишка сделать это ирокезов».
Французы в Америке теряли инициативу и Денонвиль по-военному прямолинейно решил исправить положение. Он задумал нанести два удара: разделаться с ирокезами, начав с сенека и нанести удар по англичанам в том месте, где они практически не могли дать отпор, а именно - на холодных берегах Гудзонова залива и смыкавшегося ним Джеймс, где давно свили себе гнезда английские торговые фактории. Все они являлись филиалами Компании Гудзонова Залива со штаб-квартирой в Лондоне.
С собой из Франции Денонвиль привез подкрепления - 500 солдат, лично проследив, чтобы они были экипированы и снабжены по лучшим меркам. Но в океане на судах вспыхнула эпидемия тифа, унесшая 140 жизней. Когда выжившие высадились в Америке и разместились в казармах Квебека, эпидемия перекинулась и на Квебек, уложив в могилы 300 жителей.
Поэтому, едва прибыв в Америку, полковник вынужден был снова выпрашивать у Короля ещё солдат и денег на их содержание.
Подкрепления могли прибыть не ранее, чем через несколько месяцев. Это время Денонвиль использовал для реализации первой части своего плана - удару по английской пушной торговле, изгнав с материка купцов Гудзонской компании.
Ранней весной 1686-го года, когда еще лежал снег, по приказу губернатора капитан Пьер де Труайе, взяв 30 солдат и 70 канадских ополченцев, добровольцев, польстившимся на долю от грабежа английских факторий, двинулся на лодках по реке Оттава. Перетаскивая легкие каноэ из одного притока в другой, он добрался до реки Абитиби, затем -  Мус (Лосиная) и уже по ней - до побережья залива Джеймс.
Первым на его пути оказался  Форт-Хэйс.Он был окружен палисадом с четырьмя бастионами и пушкой, внутри стоял еще и блокгауз, где жили 16 человек и хранились товары, предназначенные для обмена на меха.
Французы подошли скрытно, ночью, неся с собой легкие приставные лестницы, а на подходе, срубив дерево, изготовили примитивный таран, которым снесли ворота.
Форт-Хэйс был взят с ходу, сонные англичане даже не поняли, что произошло, проснувшись уже пленниками.

Французы де Труайе штурмуют английские торговые посты

Англоязычная карта похода де Труайе из Квебека до залива Джеймс
Та же участь постигла Форт-Рупперт, находившися в 100 милях дальше от первого. Здесь французы обошлись без тарана. Когда солдаты де Труайе взорвали ворота и стены, подложив под них бочонки с порохом, торговцы и их слуги, всего 15 человек, заперлись в блокгаузе.
Но один из французов поднялся по лестнице на крышу и бросил в трубу дымохода ручную гранату. Она убила пятерых, остальные, оглохшие и перепуганные, сдались. Победителям в качестве приза досталось ещё и стоявшее на якоре поблизости торговое судно «Крэйвен».
Третий и последний из торговых постов, Форт-Олбани, успел приготовится к обороне. Его защищали 30 англичан и они уже знали, что враг близок.
Но де Труайе не стал штурмовать укрепление, он окружил его и подверг обстрелу из легкой трофейной пушки. Деревянные стены выстояли под огнем не более часа, и после чего его обитатели выкинули белый флаг.
Кроме того, по французы по льду прошли к острову Чарльтон, захватив там склады Кампании Гудзонова залива.
Этот беспрецедентный поход в северные широты занял почти 3 месяца, 85 дней и прославил его участников. Все захваченные форты сменили названия на французские, после чего, оставив их под охраной из 40 человек, де Труайе на «Крэйвене» морем вернулся в Квебек.
Все весну и начало лета 1686 года французский губернатор Денонвиль готовился к выступлению против сенека, начать которое он наметил ко времени, когда на полях ирокезов уже начнет созревает урожай. губернатор собирал людей отовсюду, мобилизовав в ополчение всех боеспособных мужчин, даже слабенькие торговые поселения на Иллинойсе прислали ему 16 колонистов.
Во всех церквах прошли молебны за удачу предстоящего похода. Боевой дух французов поднялся и еще более укрепился, когда из Франции прибыли подкрепления. Людовик XIV внял просьбам о помощи и направил в Канаду сильный по колониальным меркам отряд полковника де Водрея, численностью в 800 солдат.
Откликнулись на зов губернатора и индейцы, своих воинов прислали все племена, так или иначе враждовавшие с ирокезами.
В числе последних находился отряд под командованием вождя Коньдьяронк. Родившийся среди гуронов, в детстве он стал стал свидетелем резни своих соотечественников, когда в 1649 году ирокезы вырезали почти полностью это некогда сильное племя (гл. 69).
Кочуя вместе с немногими выжившими из своей родни, он оказался вместе с ними в землях дружественных мичилимакинаков.
Там молодой индеец, по рождению звавшийся Сойога, вырос и возмужал, тая в сердце неистребимую ненависть к ирокезам.
По легенде, в 16 лет он добыл свой первый скальп. Потрясая им, Сойога, подобно Ганнибалу, поклялся убивать ирокезов до конца своей жизни и не зарывать томагавк, пока бьется его сердце.
Но у молодого воина не было войска, как у Ганнибала. Мичилимакинаки не воевали с соседями. Их владения едва соприкасались с землями ирокезов, а их ближайшие соседи - абенаки, приходились им родственными по крови и языку.
Но таков уж врожденный характер индейца, что в каждом племени всегда часть достигшего зрелости молодняка мечтала о вожделенных скальпах и воинской славе. Среди них Сойога и навербовал свой первый отряд и повел на войну. Свою личную войну.
Его излюбленной, и единственно возможной, тактикой стали засады в лесу, или, еще чаще, у изгиба небольших рек и ручьев, по которым пролегали торговые или охотничьи пути. Часто его воины часами таились по самые ноздри в воде, среди зарослей тростника и камыша, дожидаясь, пока мимо пройдет или проплывет на каноэ небольшая группа ирокезов.
Несколько таких удачных засад принесли ему авторитет и новое имя, отныне он звался Кондьяронк («Ондатра»). Ондатру, за ее образ жизни, часто называют «водяной крысой», но постепенно различные авторы затерли вторую часть его имени и от него осталось только одно слово, «Крыса», с которым он впоследствии и вошел в историю.
В 1682 году отряд военный отряд ирокезов, рыскавших у озера Мичиган, был разбит воинами из племени виннебаго. Вождь попал в плен, его решили сохранить для выкупа, потребовав за его жизнь несколько поясов, богато вышитых вампумом - водяным бисером, очень ценившимся  среди индейцев, их носили только вожди или великие воины.
Пленника на всякий случай перевезли в одно из удаленных селений мичилимакинаков. На его беду там оказался и Кондьяронк. К тому времени ему уже было за сорок лет, имя Ондатры было прославлено и знакомо всем племенам в районе Великих озер и ненавистно ирокезам.
Обладая незаурядным красноречием, Кондьяронк призвал казнить пленника, что и было сделано, после того, как несчастного подвергли обычным в такого рода ритуалах пыткам. Свидетелем этих событий стал торговец Генри Тонти, находившийся в тот момент в селении, с его слов эта история и стала известна.
Озлобленные ирокезы пригрозили войной мичилимакинакам. Те отвечали, что не они повинны в смерти вождя, а виннебаго, взявшие его в плен. А кроме того ирокезы не заплатили выкуп - не прислали обещанные пояса с вампумом. Так что все честно!
Уладить конфликт взялся Тонти, являвшийся спутником ла Саля (гл.71) в его походах, его торговым партнером и лично знавший графа де Фронтенака, в чье правления и произошли описываемые события.
В то время французы и ирокезы жили в мире, заключенным в при губернаторе де ла Баре. Тонти предложил посредничество французов, чтобы уладить конфликт, способный вызвать большую войну племен на границах Новой Франции, что убило бы всякую пушную торговлю в регионе.
Фронтенак согласился организовать встречу племен, дав гарантии неприкосновенности делегатам. Произошла она в только что построенном форте, носившем его имя, Форте-Фронтенак.
Ирокезы прислали свою делегацию, виннебаго и мичилимакинаки - свою, доверив возглавить её Кондьяронку. Так его имя впервые попало в официальные французские хроники.
Фронтенаку удалось слегка остудить горячие головы и предотвратить войну, но стычки между племенами, так называемые «бобровые войны» (за охотничьи территории) продолжались.
Прощаясь, Кондьяронк пообещал Ононтойо, что когда бы французам не пришлось сражаться с ирокезами, он и его воины будут биться бок о бок с «ле-франсе».
Но прошло пять лет, прежде, чем уже новый губернатор, маркиз де Денонвиль призвал дружественные племена в совместный поход.
Кондьяронк немедленно откликнулся, собрав отряд из нескольких постоянных ветеранов своих прежних удачливых набегов, но большинство его воинов, как и прежде, составлял воинственный индейский молодняк.
Войска для похода сходились у Монреаля, где раскинулся живописный лагерь французского ополчения и краснокожих союзников. Прибыв сюда со своим небольшим отрядом, Кондьяронк потребовал встречи с самим Ононтойо. И, хотя он не был вождем племени, даже клана, всего лишь военным лидером, за которым следовала разноплеменная ватага молодых индейцев, но, наслышанный о нем, Денонвиль принял необычного гостя, оказав ему полное уважение и приготовив обычные в таких случаях подарки.
Однако Кондьяронк сказал, что ему ничего не нужно, а лишь одно - пусть великий Ононтойо поклянется, что не сложит оружия, пока ирокезы не будут уничтожены и не станет заключать с ними мира, ибо мир они никогда не соблюдают.
На что Денонвиль ответил, что, такова и его цель, ибо ирокезы - это чума Новой Франции и он, безусловно, обещает своему другу и союзнику, вождю Кондьяронку, что сдержит слово - война с ирокезами будет беспощадной, до полного их разгрома.
Вряд ли губернатор лукавил, давая такую клятву, которую впоследствии нарушил, ведь ему удалось собрать внушительные силы и он обоснованно рассчитывал, что способен раз и навсегда покончить с индейской угрозой.
Из Монреаля его армия направилась к Форту-Фронтенак, куда подошла уже 4 июля 1686-го года, а 12 июля он уже был на другом берегу озера Онтарио, за которым начинались владения сенека.
Охранять колонии остались 800 свежих солдат Водрея.

К следующей главе    К предыдущей главе   К оглавлению