ГЛАВА - 100
ПЕРВАЯ ВОЙНА С ФОКСАМИ. ОСАДА ФОРТА ПОНШАРТРЕН

Схватка сиу и фоксов. Картина американского художника и натуралиста XIX века Джорджа Кэтлина
Еще при Людовике XIV, в последние годы его правления, губернатор маркиз де Водрейль получил из Парижа предписание - раздвинуть границы Новой Франции на юг от реки Оттава, построив форт на смычке озер Гурон и Эри. Это был ключ, дающий кратчайший доступ к долине Миссисипи, и связующее звено между Канадой и Луизианой. Удерживая его, французы запирали англичанам путь к торговле мехами в этом регионе, кроме того владение им являлось сдерживающим фактором для экспансии ирокезов, барьером между ними и индейскими союзниками, дружественными Франции: потаватоми, иллинойсами, майами и племенами поменьше.
Строить форт отправился капитан морской пехоты Антуан Ламот де Кадильяк (или - Кадиллак). Для офицера, происходившего из мелкого и крайне бедного дворянского рода, это было повышение и возможность, как он предполагал, разбогатеть, поскольку практически любой форт в Новой Франции являлся и торговым постом, приносящим доход в колониальную казну и в кошелек того, кто им командовал.
В начале июня 1701 года капитан с сотней человек на двадцати пяти каноэ, нагруженных провизией, товарами для торговли, боеприпасами и инструментами отправился в путь. Форт, который в дальнейшем будет носить название Детройт и даст имя современному городу, поначалу именовался Форт - Поншартрен - в честь морского министра при Людовике XIV. Место для него выбрали на берегу реки, соединяющей два озера ( см. карту). В то время французы не считали ее рекой, а называли - «детруа», что означает - «пролив». От этого слова название постепенно перешло на регион, на реку и само поселение.
Едва отстроившись, Кадильяк стал отправлять приглашения окрестным племенам и кланам приглашение на торговлю. Первыми откликнулись оттава  - скоро возле форта вырос их торговый лагерь. За ними прибыли гуроны, потаватоми и другие небольшие группы союзных индейцев.
Торговля забурлила, но этого было мало, а больше привлечь Кадильяк не смог. Тогда он решил закинуть удочку подальше, послал приглашение племени фокс, предложив, ни много, ни мало - переселиться к нему поближе. Он даже не предполагал, что своим радушием поставил Новую Францию перед неизбежностью очередной затяжной индейской войны.
С фоксами («лисицами»), французы впервые вступили в контакт относительно недавно. Забредавшие в их селения торговцы отзывались о фоксах, как о «крайне суровых и жестоких варварах». Врочем, «варварство» объяснялось тем, что племя имело небольшой опыт общения с европейцами, не граничило ни с одной из колоний, находилось в стороне от основных торговых маршрутов и не удивительно, что считалось «диким».
Как ирокезы были самым крупным и воинственным народом среди Великих озер и лесов, так и фоксы одно время доминировали на среднем западе. Было время, когда их влияние распространялось вплоть до Великих равнин. Но вот уже более 100 лет, как они находились в состоянии непрерывной войны со своими ближайшими соседями - сиу, постепенно теснившими их к озеру Мичиган. Это привело к началу постепенной миграции племени к французским границам, растянувшейся на несколько десятилетий.
Первые политические контакты фоксов с французами начались еще при Фронтенаке и в дальнейшем развивались по худшему сценарию.
 В 1710 году  на новое место жительства переселились два самых крупных, сильных в военном отношении клана, возглавляемые вождями Пемуссой и Лалима. Из них двоих Пемуссе принадлежало верховенство, общая численность соплеменников, которых они вели за собой, превышало 1000, из этого числа - 300-400 воинов.
Эта огромная, по меркам Великих лесов и озер, людская масса двинулась на восток, в обход озера Мичиган, что привело к неизбежному конфликту с местными племенами.
Почти столетие прошлых войн с сиу, а впоследствии - и с другим сильным племенем, чиппева, превратили фоксов в превосходных бойцов, война въелась в их кровь. Не удивительно, что непрошенные гости пренебрежительно относились к коренным обитателям Иллинойса, процветавшим, при посредничестве французов, в мире между собой, благодаря, прежде всего, торговле и охоте.
В 1710 - 17011 годах между фоксами и иллинойсами начались первые стычки. В них погибло и несколько белых торговцев, случайно оказавшихся не в том месте и не то время.
Новости распространялись быстро и вот уже даже правивший в Канаде губернатор, маркиз Филипп де Риго де Водрейль встревожился. К фоксам пришло требование - прислать своих представителей в Монреаль на переговоры. Французы всегда стремились поддерживать мир среди своих диких соседей, ведь любая война между племенами приводила к коллапсу торговли мехами, а постоянный приток пушнины продолжал оставаться для Новой Франции одним из главных источников дохода.
Фоксы приняли приглашение. Они знали о великом Ононтойо, как все окрестные индейцы называли французского губернатора. И посольство отправилось в путь. Водрейль принял его с подобающими почестями, но обрушился с жесткими претензиями, заявив, что Франция не позволит развязывать войны на своих границах, потому  «лисицам» следует умерить свой пыл, вести себя мирно.
Более того, в финале разговора Ононтойо посоветовал делегатам увести свое племя туда, откуда они пришли, на земли своих предков.
С тем делегация и вернулась, но не слишком впечатленная увиденным и услышанным, а тем более - недвусмысленно высказанной угрозой. Долгое путешествие в Монреаль позволило узнать сколь немногочисленны и слабы разбросанные далеко друг от друга поселения бледнолицых, чье присутствие на огромных пространствах зачастую было представлено лишь небольшими фортами. Пемусса и другие, следовавшие за ним вожди, не знали, что истинная сила Новой Франции заключалась не количестве солдат в пышных, но не многолюдных северных городах, Квебеке и Монереале, а в том, что французы могли быстро собрать большую армию из дружественных племен и повести ее за собой.
На совете фоксов вожди приняли решение не возвращаться, а продолжить свой путь на восток, подальше от заклятых врагов. К этому их побуждали также ирокезы, приглашавшие присоединиться к их конфедерации.
К переселению подталкивала и военная угроза. Оказалось, что, хотя разрозненные племена Иллинойса по отдельности может быть и слабы, однако у них есть сильные друзья. За иллинойсов вступился великий вождь оттава Сагуима, выступив им на помощь с большим войском и атаковав один из лагерей фоксов. Победа осталась за оттава, они убили 60 воинов и взяли в плен 150 женщин и детей.
Вдохновленный своим триумфом, Сагуима намеревался затем напасть на лагерь Пемуссы, но обнаружил, что, узнав о его приближении, «лисицы» снялись с места и ушли к форту Поншартрен, полагаясь на давнее приглашение Кадильяка.
В планах, Пемуссы и его родичей было идти дальше, в земли ближайшего племени ирокезской конфедерации, сенека, но наступившая зима вынудила их разбить временный лагерь в Детруа.
Тут их, увы, совсем не ждали. У форта за год до того сменился комендант. Кадильяк уже оставил пост, прельстившись новым предложением - стать губернатором Луизианы. Его место занимал недавно назначенный офицер Жак Дюбюиссон. В его распоряжении находилось всего 30 солдат, а вместе с колонистами, осевшими поблизости, все население Детруа едва превышало сотню.
Для всех них стало полной неожиданностью, когда из лесов явилась цела орда переселенцев-фокс, принявшись деловито, по-хозяйски обустраиваться, по соседству. Отчетливо понимая, что они - чужаки в новых краях, фоксы начали рубить лес и окружать стеной свой огромный лагерь, выросший в непосредственной близости от форта.
Далее события стали множится, как снежный ком, катящийся с горы.
У фоксов еще не выработался своеобразный пограничный этикет, благодаря которому французы и их индейские союзники за долгие десятилетия добрососедства научились мирно существовать и торговать, уважая нравы, привычки и законы друг друга. Пришельцы вполне оправдали свою репутацию «варваров», поскольку вели себя соответственно. Им казалось обычным делом забивать себе на пропитание скот и домашнюю птицу колонистов, грубо приставать к белым женщинам и задевать других индейцев. На местных краснокожих фоксы смотрели с высоты своего могущества и прославленной воинской репутации, как на ничтожества, всячески их задирали. Сам Дюбюиссон был вынужден молча выслушивать их оскорбления, пока однажды группа их не пришла в форт с намерением убить двух французов: девушку, к которой они тщетно домогались, и мужчину, вступившегося за нее. Комендант приказал солдатам прогнать их, что и было сделано, и с этого момента он был убежден, что непрошенные мигранты только и ждали удобного случая, чтобы сжечь форт и перебить его обитателей. Так прошла зима 1711-го года.
Ближе к весне 1712-го ситуация обострилась. Фокусы узнали о прошлогоднем нападении вождя Сагуимы на один из их лагерей и побоище, которое он устроил. Озлобленные, они в отместку напали на торговый лагерь оттава, стоявший возле форта, сожгли его, захватили в плен многих его обитателей, в том числе и жену Сагуимы, гостившую здесь у родственников. Французов и гуронов, чей торговый лагерь тоже располагался поблизости, пока не трогали. Гуроны в силу своей малочисленности ничем не помогли оттава, но послали в свои селения за помощью, а свой лагерь, до этого не укрепленный, начали обносить частоколом.

Карта войн Новой Франции с фоксами - авторская реконструкция
Было ли нападение предпринято по приказу самого Пемуссы, или же чрезмерно разгоряченная молодежь фоксов поддалась порыву и сама взялась за томагавки - значения уже не имело. Было нарушено негласное табу, когда перед лицом французов агрессивные пришельцы атаковали их давних краснокожих друзей. Великий Онотойо получил публичную пощечину и она не могла остаться без последствий.
Но в данный момент и в данном месте французы оказались слабы и принуждены были защищаться. Крайне обеспокоенный тем, как повернулись дела, Дюбюиссон решил готовиться к худшему, приказав снести большинство зданий возле форта, включая церковь, чтобы они могли служить укрытием врагу на случай возможной осады.
Понятное дело, что фоксы с подозрением наблюдали за такой возней, как и за стремлением соседей-гуронов укрепить свое поселение. На радушный прием такие действия  никак не походили, они чувствовали себя обманутыми, обретя вместо дружбы с французами нарастающую вражду с ними.
А когда Дюбюиссон решил эвакуировать поселенцев с ферм в форт, нарыв взаимного недоверия лопнул.
Видя, что французы пытаются запереться за стенами, фоксы начали стрелять по людям, входящим в ворота. В ответ  Дюбюиссон пальнул картечью из легких пушек. Первая кровь пролилась. Поншартрен оказался в осаде.
Форт в то время представлял собой прямоугольник, защищенный частоколом, по углам его стояли блокгаузы. Внутри было открытое пространство, служившее плацем, вокруг него стояли небольшие хозяйственные и жилые постройки, крытые соломой или луговой травой.
Для Пемуссы лучшим способом выхода из ситуации, в которую он сам себя загнал, было бы немедленно бросить свой лагерь и направиться в страну дружественных сенека. Если бы не зима, он бы так и поступил, но, обремененные семьями, фоксы оказались в ловушке, вынужденные ждать весны. 
Пока солнце не растопило снег, что позволило бы фоксам отправиться в путь, противостояние в Детруа продолжалось. На счастье французов их противники не проявляли желания жертвовать жизнями, штурмуя укрепление, они лишь кружили вокруг, затевая спорадические перестрелки и пытаясь поджечь строения за частоколом с помощью огненных стрел. От них загорелся один из амбаров, но защитники справились с огнем.
О том, насколько прозрачной была осада, говорит тот факт, что отряд из 7 вооруженных торговцев, во главе которого стоял офицер Жан Батист де Винсенс, прибывший из земель иллинойсов в Поншартрен за новыми товарами, свободно прошел в форт и усилил его гарнизон.
Пемусса также не желал злить гуронов и по-прежнему не тревожил их лагерь. А они тем временем усиливались, вождь потаватоми Макисаби прибыл к ним с отрядом воинов и принес известие, что великий вождь оттава Сагуима уже выступил на помощь с огромным войском.
Сагуима действительно появился в Детруа 13 мая 1712-го, ведя за собой 600 лучших своих воинов. Гуроны во главе с Макисаби тотчас присоединились к нему, а Дюбюиссон смог, наконец, выбраться из форта.
Ситуация коренным образом изменилась, осаждающие превратились в осажденных. Совместно армия французов и их индейских друзей насчитывала почти 1000 человек, что минимум втрое превышало число ружей у Пемуссы. Его лагерь оказался полностью блокирован.
По совету Дюбюиссона были построены кавальеры, деревяные башенки для стрельбы, возвышавшиеся над частоколом фоксов. Занявшие в них позиции франузские и индейские стрелки пороху не жалели, становище «лисиц» простреливалось ими насквозь. Дошло до того, что внутри своей ограды фоксы не могли перемещаться, не рискуя быть убитыми. Им пришлось вырыть траншеи, чтобы хоть как-то уберечь себя от пуль, не дававших даже похоронить павших. Мертвые тела разлагались, наполняя все вокруг смрадом гниения.
Но еще страшнее была другая опасность, нехватка продовольствия. За зиму фоксы выбрали свои закрома вчистую. Начался голод, унесший жизни более чем 70 человек, прежде, чем вождь решился на переговоры.
Пемусса вышел из-за укрытия совершенно обнаженным, тем самым как бы предлагая себя в жертву и в знак своих мирных намерений. Его тело было выкрашено зеленой краской - традиционный и наиболее любимый цвет фоксов.
В таком виде он предстал перед враждебными вождями и французскими офицерами. Пемусса предложил выпустить нескольких пленных оттава, в числе которых была и жена Сагуимы. А взамен просил свободного выхода, чтобы уйти к сенека, обещая более не тревожить ни французов, ни их союзников.
Дюбюиссон согласился, но, когда пленниц отпустили, он, уступая нажиму оттава и гуронов, продолжил осаду, требуя полной капитуляции.
Пемусса уперся, решив драться. Его воины предприняли несколько отчаянных вылазок, добыв изрядное число скальпов и доказав свое высокое воинское искусство. Им даже удалось ненадолго захватить одно из внешних строений у форта и с его крыши оттуда начать обстрел его внутренней территории.
Французы отбились, нацелив на них свои легкие пушки и ударив картечью. Под прикрытием этой стрельбы Сагуима и Макисаби предприняли атаку и загнали врага обратно в его голодный табор.
К исходу мая положение осажденных стало невыносимым. Надо было либо сдаваться, либо прорываться и погода тому благоприятствовала - начались сильные ливни с грозами. В одну из таких грозовых ночей Пемусса, не в состоянии более видеть мучения своих несчастных подданных, сумел вывести их за стены, заведомо зная, что с женщинами и детьми далеко не уйти.
Так оно и оказалось. Оттава ринулись за ними, нагнав беглецов у озера Сен-Клер. Прижатый к берегу, Пемусса оказался в ловушке и вынужден был дать бой. Наступили последние дни мая и последние дни затянувшейся битвы у форта Поншартрен. Фоксы, которым некуда было отступать, свалили несколько деревьев, укрылись за ними и сражались с яростью обреченных. В какой-то момент он смогли потеснить врага, убив до 40 воинов оттава.
Сагуима попятился, но к нему уже подходили отставшие Дюбюиссон и Винсенс со всеми своими французами и легкими пушками, которые они тянули на веревках по грязи, впрягшись в них словно ломовые лошади. Сражение возобновилось с прежней яростью. На стороне фоксов была их отвага и репутация великих воинов, что они и доказывали, неистово сопротивляясь, на стороне врагов - абсолютное численное превосходство и огневая мощь.
Сила солому ломит. На четвертый день французы и их союзники одолели. Пемусса запросил пощады для своего народа, предлагая себя в заложники, на что Дюбюисон ответил согласием.
Будь французы одни на том бы все и закончилось, пленных отправили бы в Монреаль, а там - пусть великий Ононтойо в лице губернатора Водрейля решает их судьбу. Но за французами стояли оттава и гуроны, их такой исход не устраивал. Особенно - Сагуиму. Фоксы нанесли ему тяжкое оскорбление, взяв ранее в плен его жену и подвергнув ее издевательствам. Во время осады они всячески бахвалились, осыпая из-за стен насмешками оттава и их грозного вождя. Теперь пришел час расплаты.
Как только остатки фоксов сложили оружие, оттава и гуроны с дикими воплями ринулись на них, размахивая томагавками и разя насмерть всех подряд, не делая никакой разницы между мужчинами, женщинами и детьми. В ужасающей резне погибли свыше 1000 фоксов. В живых оставили лишь несколько десятков воинов, да и тем сохранили жизнь лишь на время, чтобы позже подвергнуть излюбленному ритуалу победителей - чудовищным пыткам и сожжению на костре.
Дюбюиссон даже не пытался вмешаться, понимая, что не в состоянии унять ярость и жажду крови в своих диких союзниках.
Только Пемуссу и несколько его спутников, рангом поменьше, живыми отправили в Монреаль. По дороге один из фоксов, сумевший  спрятать нож, разрезал путы и Пемусса с горсткой таких же, как он пленников, бежал, затаив жажду мести.

К следующей главе   К предыдущей главе   К оглавлению