ГЛАВА - 21
ВОССТАНИЕ И ТРИУМФ ПУЭБЛО. РАЗОРЕНИЕ НЬЮ-МЕХИКО

"Репартименто" - испанский аналог крепостного права в Нью-Мехико
Рисунок художника Теодора де Бри
Страшный пример Акомы сыграл свою роль – с этого дня испанцы беспрепятственно осваивали плодородную долину Рио-Гранде (в то время - Рио дель Морте). Так появилась новая колониальная провинция, её назвали Нуэва Мехико (англ. Нью-Мексико), в честь столицы Новой Испании - Мехико.
С собой колонисты привезли не только свои семьи, язык и веру, которую они стали активно насаждать коренным обитателям, но и новый экономический порядок.
Испанская экономическая колониальная система базировалась тогда на двух китах: «энкомиенде» и «репартименто». Прибывшие с Оньяте поселенцы, до того момента, безземельные, стали зажиточными «энкомендерос» – владельцами ранчо, хлопковых и кукурузных плантаций. Землю, под них, разумеется, забирали у прежних владельцев – пуэбло, которые работали теперь на новых хозяев. Каждый владелец «энкомиенды» мог набирать работников, сколько ему необходимо.
Поскольку рабство в испанских колониях было запрещено с 1543 года (кроме ввозимых из Африки негров), его заменила система наемного труда - «репартименто». Хозяин земельных угодий отныне обязан был платить своим работникам жалование, а власти определяли максимальную продолжительность труда.
Однако новое законодательство, заменившее прежний рабский труд индейцев, повсеместно не соблюдалось. И в новой колонии, которую устроил дон Оньяте, и в целом – в Новой Испании, система «репартименто» действовала, как аналог европейского крепостного права.
Удаленность провинции от колониальных центров способствовала полной безнаказанности колонизаторов. В Нуэва Мехико «репартименто» практиковалось в особо жестокой и несправедливой форме: индейцам за работу на белых хозяев ничего не платили, за ослушание нещадно пороли кнутом.
Помимо принудительной работы на полях и в рудниках индейцы должны были платить еще и ежегодный натуральный налог: 1.6 бушеля (полцентнера) кукурузы и тканое одеяло или шкуру бизона..
Хуан де Оньяте полностью справился со своей задачей. Жесткие порядки и экономическая система, установленная им в долине Рио-Гранде, давали свои плоды – еще полвека после его смерти в 1626 г., колония, чье благополучие зиждилось на беспощадной эксплуатации дарового труда индейцев, считалась одной из самых процветающих в Новой Испании.
Развитию провинции способствовало и то, что здесь нашли серебро, правда, рудники быстро истощились.

Индейцы отрабатывают «репартименто» на руднике.
Рисунок художника Теодора де Бри
В бытность губернатором Хуан де Оньяте держал свою столицу на месте поселения крупного пуэбло, снеся его примитивные строения и возведя первые европейские дома. Когда Оньяте ушел с поста, чтобы отправиться в Испанию, где разбирался со своими завистниками и политическими соперниками, его преемник, Дон Педро де Петральта построил новую столицу - Санта Фе. Он же заложил там губернаторский «дворец», впрочем, достаточно скромный, в один этаж.
Возводился новый город с первого и до последнего гвоздя руками пуэбло. Причем наравне с мужчинами трудились и индианки, с той лишь разницей, что они не выполняли плотницких работ и не таскали камни.
Пуэбло гнули спину не только на плантациях, но и на возведении католических миссий, число которых множилось как грибы, всего их в Нуэва Мехико насчитывалось около 50.
Порядок на захваченных землях поддерживался системой президио – так назывались маленькие укрепленные пункты, часто размещавшиеся при католических миссиях, где постоянно несли службу и жили несколько солдат. Под их охраной миссионеры собирали свою паству не столько молитвами и убеждением, сколько силой, под угрозой оружия или порки заставляли принять крещение и сгоняли на мессы.
Не удивительно, что недовольство колонизаторами неизбежно назревало и усиливалось год от года, но поначалу вылилось лишь в спорадические вспышки сопротивления. Носили они преимущественно религиозный характер.
Первыми пример неповиновения подало племя зуни. В феврале 1632 года в селении Хавику зуни убили священика Франсиско Летрадо. Убийство произошло непосредственно во время торжественной проповеди по поводу открытия новой церкви. После чего все племя бросило насиженное место и пустилось в бега.

Убийство индейцами пуэбло католического миссионера
Новый губернатор Франциско де ла Мора направил военный отряд – покарать убийц. Солдаты сумели найти беглое селение и жестоко над ним расправились. Несколько пуэбло были казнены, остальных сослали на плантации, где они стали частью системы «репартименто».
В том же году в другом селении погиб миссионер Мартинес де Арвиде. Зуни убили и нескольких охранявших его солдат и сожгли президио.
Направленный для их наказания отряд был атакован мятежными индейцами, но, как и следовало ожидать, пуэбло потерпели полное поражение.
Более удачливыми оказались жители одного из удаленных пуэбло племени Таос. Спалив миссию и убив двух священников, они бежали к апачам, осели на территории современного Канзаса, основав свое независимое поселение.
Мелкие восстания происходили в 1650 и 1667 годах, но их зачинщиков неизменно ждал один конец – виселица.
Взрыв, на 12 лет покончивший с испанским владычеством в Нуэва Мехико, произошел в 1680 году, когда у разрозненных племен появился лидер.
Тот год и предшествующее ему пятилетие ознаменовались многими бедами для пуэбло. Их чаще, чем обычно, атаковали и грабили апачи и команчи. Поля поразила страшная засуха, за которой последовал ее неизбежный спутник - голод. В селах свирепствовали эпидемии. На плантациях «энкомендерос» и в миссиях все чаще свистел кнут, выгоняя из одних - лень, из других – ересь.
Отчаявшись в своих бедах, пуэбло стали вопреки запретам обращаться к своим древним богам. Одним из особо почитаемых был Великий Дух Воды, который посылал дождь на поля и дарил богатые урожаи.
В пуэбло появились исчезнувшие, было, шаманы, объяснявшие засуху и другие беды тем, что племена отвернулись от веры их отцов.
В 1675 году 47 жителей пуэбло поплатись за совершение родового религиозного обряда. Публичный суд над ними состоялся в Санта Фе. Все были признаны виновными в идолопоклонстве. Троих зачинщиков повесили перед домом губернатора, один в религиозном экстазе сам покончил с собой.
Остальных 43-х публично выпороли на городской площади и засадили в тюрьму. Их тоже скорее всего ждала бы казнь, если бы не возмущенные пуэбло, они толпами стали сходится в Санта Фе – просить об освобождении соплеменников. Опасаясь стихийного восстания (городской гарнизон в это время был слаб, большинство солдат направили в погоню за апачами), власти выпустили арестантов.
Среди тех 43-х «язычников», кто ощутил своей спиной, как свирепо счет испанский кнут, был шаман Попе՛ (в других источниках - Попай). Он происходил (предположительно) из племени Тева. Попе՛ был равно одержим, как стремлением вернуть своему народу свободу, прежние религиозные обычаи, так и отомстить за свой личный позор.
Выйдя из тюрьмы и затаив ненависть, он укрылся в далеком пуэбло Таос, где жили его беглые соплеменники, сумевшие поладить с апачами и находившимся на их территории.
Попе՛ задумал подготовить всеобщее восстание против испанцев.
Это была нелегкая задача: племена в долине Рио-Гранде говорили на многих языках (основными считались языки зуни, кересан и таноан), в свою очередь разделявшихся на много местных диалектов. Попе՛ учел это и привлек к заговору нескольких влиятельных племенных лидеров – каждый вел агитацию в его племени на его родном языке.
Периодически они все собирались на совместный совет, в доме у Попе՛, который искусно переводил такие встречи в духовные церемонии, что сближало разных по языку, но единых по вере заговорщиков.
Ему удалось даже привлечь союзников из числа исконных врагов пуэбло – вечно рыскавших в поисках добычи апачей, с которыми жители Таос примирились и вели торговлю, изготавливая для них ткани из хлопка в обмен на плоды охоты и шкуры бизонов. Апачам Попе՛ обещал долю от грабежа имущества «энкомендерос».
Попе՛ использовал также «прокламацию» очень оригинального толка. Его сторонники тайно носили по селам две звериных шкуры, покрытые пиктограммами, образно призывающими к восстанию.
Далеко не все пуэбло готовы были подняться на борьбу, но Попе՛ действовал не только убеждением, но и принуждением. Колеблющихся и не согласных стращали божественными карами, а также – смертью, если они не присоединятся к общему заговору. Не пощадил Попе՛ даже своего приемного сына, пытавшегося предупредить испанцев о заговоре, он собственноручно убил предателя.

Попе՛ с узелковыми письменами в руках - современная романтическая 3D реконструкция, не имеющая никакого сходства с оригиналом, поскольку никто из испанцев никогда его воочию не видел
Никто не знает точно, сколько времени заняла эта тайная мобилизация, но не менее нескольких лет. Все это время испанцы ничего не подозревали. Пуэбло они считали полностью покоренными. Им под страхом смерти нельзя было носить оружие и ездить верхом. Иногда, правда, небольшие отряды пуэбло сопровождали губернаторские войска в экспедициях против апачей, но только пешими, обычно, как носильщики, и с традиционным индейским оружием: дубинами, копьями и луками. После похода такие отряды распускались.
В августе 1680 года восстание было полностью подготовлено. Его тайная сеть охватила несколько десятков селений, насчитывающих в общей сложности – 17000 жителей. При том, что во всей колонии насчитывалось не более 2900 белых колонистов. Большинство из них проживало во втором административном центре Нуэва Мехико – Рио Абаджо, где правил заместитель губернатора, капитан Алонсо Гарсиа, и только чуть более тысячи насчитывалось в столице, Санта Фе, где находилась и резиденция нового губернатора – Антонио Отермина.
День вооруженного выступления пуэбло назначили на 11 августа 1680. Незадолго до грозного события из тайной штаб-квартиры Попе՛ во все стороны помчались скороходы. Каждый нес с собой веревку, на которой было завязано различное количество узлов, в зависимости от такого, насколько далеко от пуэбло Таос, где находился центр восстания, жил получатель – военный лидер местной группы повстанцев.

Гонец принес веревочное письмо с датой восстания
Получив веревочное письмо, вождь должен был развязывать по одному узлу в день, их было ровно столько у каждого, чтобы последний узел пришелся на день общего восстания. Чем дальше находилось селение от Санта Фе, тем больше было узелков.
Все же полностью скрыть такой обширный заговор не удалось. Губернатор Антонио де Отермин получил от крещеных индейцев смутные сведения о «бегунах» и о том, что пуэбло что-то готовят. Два скорохода, по имени Кату и Омту, с их узелковыми письмами попали в руки испанских стражников. Собственно говоря, их «сдал» властям вождь одного из пуэбло – Сан Маркос, не пожелавший участвовать в восстании.
Обоих посланцев немедленно подвергли пыткам. Не выдержав страданий, Кату и Омту рассказали о готовящемся вооруженном выступлении своих соплеменников. Но веревочные шифровки остались неразгаданными. Кату и Омту сами не знали, что они означают. Не назвали они и имени Попе՛. Антонио де Отермин даже не представлял, что у восстания есть лидер.
Недооценил он и степень нависшей над колонией угрозы и ошибся в дате, на которую назначен мятеж, посчитав, основываясь на различных донесениях и данных допроса бегунов, что пуэбло выступят 13 августа.
Попе՛ же, узнав, что его гонцы перехвачены, решил ускорить восстание на один день, полагая, что жители более отдаленных пуэбло успеют к нему присоединиться. Ждать первоначально установленного срока было опасно.
Утром 10 августа настоятель католической миссии в пуэбло Тесуку, в девяти милях от Санта Фе, падре Хуан Пио пришел в церковь, чтобы отслужить мессу. Его сопровождал солдат Педро Гидальго. К своему изумлению, Хуан Пио увидел свою паству, вооруженную чем попало и сбившуюся во враждебную толпу. Педро Гидальго предложил немедленно спасаться бегством, но отец Пио со словами: «Что они делают, эти безумцы!» направился прямо индейцам, призывая их разойтись. Его немедленно убили.
Педро Гидальго спасся, успев добраться до конюшни и вскочить на лошадь. Восставшие пытались схватить его коня за узды, а всадника стащить с седла, но испанец, подняв своего скакуна на дыбы, расшвырял их, пробился сквозь толпу и помчался в Санта Фе, где и поднял тревогу.
Отец Пио стал первой жертвой, принесенной восставшими на алтарь своей свободы. Покончив со священником, толпа кинулась убивать испанцев. Не щадили никого: ни женщин, ни детей, ни стариков.

Расправа восставших пуэбло над католическим священником и разрушение миссии. Рисунок художника Фреда Каботи
Получив известие об этом нападении, первом из волны истребления, покатившейся по провинции, губернатор выслал поначалу лишь небольшой конный отряд под командованием лейтенанта Франсиско Гомеса – проверить, так ли это, действительно ли индейцы взбунтовались?
Гомес добрался до окрестностей Тесуку, обнаружив село в огне, а в домах – трупы. В полях он видел толпы вооруженных и полных решимости пуэбло.
«Он сообщил мне, что были убиты также отец Томас де Торрес, стражник Сан Идельфонсо, вся семья Франциско Хименеса и донна Петролина де Салас, у которой было десять детей и все они тоже погибли…» , – так описывал начало восстания Антонио де Отермин. Войск для подавления мятежа у него не было. Беженцы и все белое население Санта Фе, в общей сложности около 1000 человек, устремились в единственное укрепленное место – губернаторский дом, обнесенный стеной.
Из этой тысячи деморализованных людей, только чуть более сотни оказались вооружены. В распоряжении губернатора находилась одна единственная пушка. Отермин решил занять оборону, надеясь, главным образом, что ему на помощь придет Алонсо Гарсиа из Рио Абаджо, у которого было больше солдат, вооруженных колонистов и больше шансов справиться с мятежниками.
Но Отермин ждал напрасно. Как и его самого, события захватили Алонсо Гарсиа врасплох, а масштаб восстания превзошел все ожидания. Капитан действительно предпринял вылазку с вооруженным отрядом в сторону Санта Фе. Однако в полях Гарсиа застал такой хаос и разорение, пепелища и трупы колонистов, что решил эвакуировать испанское население Рио Абаджо и отступать в направлении к Эль Пасо, до которого было 300 миль, по пути собирая вокруг себя беженцев и тех из «энкомендерос», кого еще не настигло пламя мятежа. Окруженный в Санта Фе индейцами, губернатор Отермин со своим крошечным гарнизоном и толпой беженцев остался в полном одиночестве.
Восставшие разгромили все церкви и президио, вооружились мушкетами убитых солдат. Сожгли все усадьбы «энкомендерос» и разграбили их плантации. С особой жестокостью пуэбло расправлялись с католическими миссионерами, олицетворявшими столь чуждую им и столь жестокую религию. В эти дни испанская католическая церковь расплачивалась за свои суровые, насильственные методы по обращению индейцев в лоно новой веры и мракобесие инквизиции.
В пуэбло Жемез восставшие схватили настоятеля, престарелого отца Хуана Хесуса. Беднягу раздели до нага, посадили верхом на свинью и возили по поселку, нещадно избивая, пока не забили до смерти. В пуэбло Санто-Доминго индейцы схватили трех священников, казнили их, а тела распяли на алтарях.
Из 33 миссионеров, проповедовавших в Нуэва Мехико, от рук восставших нашли смерть 21.
Покончив с колонистами, проживавшими вне города, индейцы собрались силами в 500 человек и пошли на Сента Фе. В черте города они появились 15 августа. Попе՛ среди них не было. Он был и оставался главным идейным вдохновителем и религиозным лидером восстания, нет никакого упоминания его личного участия в боях.
Войско индейцев, подступившее к Эль-Пасо, возглавлял один из военных лидеров, называвший себя «Хуан». Воины, собравшиеся под его началом, имели не только луки, но и трофейное огнестрельное оружие.
Хуан, однако, не рискнул атаковать засевших в укреплении испанцев, он просто окружил резиденцию губернатора и стал ждать подкреплений. И они прибывали – все новые, и новые отряды индейцев стекались к Санта Фе. С ними пришел и отряд апачей, мечтавших пограбить испанское добро.
К 17 августа губернатор обнаружил, что ему противостоит уже около 2500 жаждущих крови пуэбло и их диких союзников. Враждующие стороны отделяли только стена губернаторского дворца и площадь, где пять лет назад высекли 43 еретиков и среди них – Попе՛, который сейчас с удовлетворением пожинал плоды своего заговора.
Блокада дворца длилась всего несколько суток. У осажденных не оставалось ни глотка воды, не было еды. В воздухе висел густой дым от пожарищ, пожиравших город, и смрад разлагающихся трупов.
К вечеру 19 августа Антонио де Отермин оказался в отчаянной ситуации. Помощь из Рио Абаджо так и не подошла, а больше ее ждать было не откуда: между Санта Фе и Эль Пасо лежало 300 миль, а до испанских колоний в центральной Америке – 2000.
Решив, что Рио Абаджо уничтожен, а его заместитель, капитан Гарсиа, убит, губернатор собрал своих людей и сообщил о своем решении – прорываться из города и уходить в Эль Пасо.
На следующее утро, чуть более 100 испанцев, конных и пеших, во главе с Отермином окрыли ворота и атаковали пуэбло. Завязалась ожесточенная схватка, длившаяся несколько часов. На каждого испанца приходилось в среднем 25 индейцев. И все же Отермин упорно теснил своих противников. Осажденные сражались с яростью обреченных, призвав на помощь огонь – дома, внутри которых или на крышах, укрывались пуэбло, поджигали.
Как утверждал Отермин, он уничтожил 300 пуэбло, потеряв убитыми, не считая раненых, только 5 солдат. Еще 47 индейцев он взял в плен. Соотношение потерь поистине парадоксальное, в него трудно поверить. С одной все же оговоркой. Войско повстанцев не было единой армией, в нем командовали племенные вожди, которых насчитывалось более 20. Такое раздробление командования ослабляло силы повстанцев.
Но не только разобщенность была слабостью пуэбло. За годы правления испанцев в Нью-Мехико индейцы утратили свои военные качества. Как уже говорилось, им не разрешалось ни упражняться с оружием, ни носить его, ни держать лошадей и ездить верхом. Даже завладев мушкетами и мечами убитых колонистов, пуэбло толком не умели ими пользоваться. Их традиционное оружие не годилось против испанских доспехов.
И все таки Отермин в был ранен в грудь именно мушкетным выстрелом. Его спасла толстая кожаная куртка. Еще одну рану, стрелой, он получил в лицо, что говорит об ожесточенности схватки.
Не выдержав натиска полных отчаянной решимости испанцев, пуэбло пришлось отступить, кольцо осады разорвалось.
Погони не было – понеся потери, может и не такие большие, как хвастал Отермин, но все же для них ощутимые, индейцы, собравшись толпами на холмах, смотрели, как нестройная колонна испанцев уходит на юг. Путь ее пролегал по пепелищам, среди которых лежали трупы колонистов.
Восстание стоило более 400 жизней «энкомендерос», простых колонистов, чиновников и солдат.
Антонио де Отермин благополучно достиг Эль Пасо, соединившись 29 сентября по пути следования с капитаном Алонсо Гарсиа, который вел другую группу беженцев – 1500 человек. Сначала Отермин арестовал своего заместителя, за то, что тот не пришел ему на помощь, но почти сразу освободил, признав что у Гарсиа, как и у него самого, не было другого выхода, кроме бегства.
После его ухода Попе՛ занял губернаторскую резиденцию – единственное здание, которое уцелело во всем городе. Его план и восстание удались полностью, чему в известной мере способствовала большая удаленность провинции от Новой Испании. Подкрепления из Центральной Америки к Отермину так и не подошли. На целых 12 лет земли пуэбло оказались свободны от тирании чужеземцев.

К следующей главе    К предыдущей главе   К оглавлению