ГЛАВА - 30
МИР, С ПИСТОЛЕТОМ У ВИСКА

Дары верховному вождю - капитан Ньюпорт встречается с Поухотаном
Возвращение Смита, которого считали погибшим, в Джеймстауне встретили с восторгом и удивлением, но не все. Поначалу губернатор Рэтклиф обвинил его в смерти Эмри и Робинсона, но дальше взаимной свары дело не дошло.
Все перевернуло радостное событие – в залив вошел английский корабль «Джон и Фрэнсис». Это был так сильно припозднившийся Кристофер Нюпорт с припасами и 60 новыми колонистами. Через несколько месяцев пришло еще одно судно, «Феникс», под командой Томаса Нельсона, высадившее 40 человек. 
Ньюпорт был потрясен бедственным положением колонии: из 105 поселенцев, которых он тут оставил в прошлый раз, в живых осталось меньше половины. Лондонская кампания пока несла одни убытки. Новость о том, что Джеймстаун находится в сердце обширной конфедерации индейских племен во главе с верховным вождем, заставила пересмотреть и политику по отношению к индейцам. Капитан Ньюпорт пожелал лично встретится с Поухотаном, который в свою очередь, прознав, что прибыл «великий белый вождь», прислал приглашение нанести ему визит в Веровокомоко.
Встреча состоялась в феврале 1608-го. Ньюпорт, взяв с собою Смита, прибыл, поднявшись по реке на маленьком «Дискавери» с сильным эскортом из 40 вооруженных колонистов. Поухотан получил подарки: камзол из красного сукна, шляпу и охотничьего пса – белую борзую.
Вождь остался доволен, но, как залог мирных отношений с англичанами, потребовал новых подарков: 50 ножей и несколько ружей с запасом пороха. Кроме того, просил выстроить ему в Веровокомоко настоящий европейский дом.
В оружии ему отказали по вполне понятным причинам, но прислали группу плотников и стекольщика, чтобы они построили ему европейское жилье. А также кое-какую мебель и даже – ванную.
Казалось, мирные отношения между поселенцами и индейцами отныне прочно налажены и ничто не может помешать новорожденной колонии развиваться и процветать. Так считал Нюпорт. Так считали в Лондонской компании.
Совершенно иного мнения придерживался Джон Смит. Он на себе испытал харизму Поухотана, но убедился, что тот лишь терпит присутствие белых, а на самом деле желал одного – чтобы они ушли туда, откуда явились. А ещё лучше - в загробный мир. Индейцам, считал он, и писал в своих мемуарах, никогда нельзя доверять. Он не устал это повторять и однажды его предупреждение вспомнят, но будет поздно.
Не получив ни ножей, ни ружей, Поухотан остался недоволен и стал посылать в Джеймстаун гонцов с мелкими подарками – пара индюшек, несколько корзин кукурузы. Оказавшись в форте, посланцы старились стащить все, что попадалось на глаза. Прежде всего – железные инструменты, топоры, лопаты, мотыги.
Только когда расхитителей стали ловить и сажать в сарай под замок, где их вскоре собралась целая дюжина, кражи прекратились.
Поухотан потребовал выпустить пленников, но Смит отказался. В его руках теперь сосредоточилась вся административная и военная власть – в сентябре 1608 г. его давнее соперничество с губернатором Рэктлифом завершилась победой Смита. Совет колонии большинством голосов выдвинул деятельного капитана в губернаторы. Так человек, прибывший в Новый Свет в качестве трюмного арестанта, встал у руля первого поселения, заложившего истоки Новой Англии. Современная Америка начиналась здесь, в Джеймстауне, отчаянно боровшемся за свое выживание.
Став главой совета, Смит обнаружил, что у него две главные проблемы. Первая – как накормить 200 колонистов. Ньюпорт и Нельсон привезли много людей, но мало продовольствия.
Второй проблемой оставались индейцы. Поухотан прислал сердитое послание, требуя вернуть ему пленников. Однако новый губернатор по-прежнему держал их под замком, а вождю велел передать, что выпустить их только тогда, когда тот вернет похищенные инструменты. В отместку индейцы захватили двух лесорубов и предложили обмен: 12 их соплеменников на 2-х белых.
Смит посчитал, что такой размен, на первый взгляд выгодный, не в его пользу. Пойти на него – значило выказать свою слабость. А слабых, как он убедился, индейцы презирали. Он принял другое решение.
С группой хорошо вооруженных колонистов, которых он несколько дней специально обучал тактике боя в лесу, Смит совершил рейд по небольшим прибрежным селениями.

"Продотряды" Смита жгут индейские селения, чтобы принудить их к торговле и поставкам съестных припасов. Из альбомов Теодора де Бри
Обитателей под дулом мушкетов и выстрелами в воздух выгоняли из хижин, после чего несколько их жалких жилищ демонстративно предавали огню. Урожай изымался в пользу колонии. Никто не погиб, но по реке стала распространятся паника, докатившаяся до Веровокомоко.
В Джеймстауне вновь появился личный посланник Поухотана, Равахунт. С ним шли носильщики с дарами – олениной, кукурузой и плодами. Вождь просил принять их в знак его дружбы, взамен просил освободить пленников и не тревожить больше индейские поселки на Джеймс-Ривер.
Смит уступил. Не столько из-за даров, сколько вняв впечатляющему аргументу, которым Поухотан подкрепил свои просьбы. Этим аргументам была юная Покахонтас, сопровождавшая Равахунта в его миротворческой миссии. Она не вела никаких переговоров, ее присутствие было чисто символическим. Но Смит хорошо понял намек вождя, напомнившего ему, как он был близок к смерти и кому он обязан своим спасением.
Пленных индейцев отпустили. Покахонтас перед уходом просила показать ей форт. Ее провели по всей колонии. Дочери вождя было сейчас не более 13 лет и одевалась она, как было принято у девушек ее племени, то есть ходила почти обнаженной, за исключением самых интимных частей ее гибкой фигуры. За ней следовал не менее экзотический эскорт - несколько индейских девочек её же возраста, вооруженные маленькими луками, не способными стрелять, а служившими лишь символами оружия.
Девицы эскорта были также едва прикрыты, так что их маленький тур по Джеймстауну, чье население состояло сплошь из мужчин, вызвал настоящий шок. Если кто-то чем и занимался в тот момент, то бросил свою работу, все глазели на гостью и её подружек с тем же жадным любопытством, с которым она изучала быт и привычки белых людей.
Первая проблема, уладить трения с индейцами, таким образом разрешилась. Хотя Смит по-прежнему не доверял показному миролюбию поухотанов.
Оставалась вторая, самая главная проблема: накормить 200 голодных ртов и обеспечить их жильем, ведь приближалась зима, а только часть колонистов имела крышу над головой. Работающих как и прежде было меньше, чем праздно шатающихся. Особенно раздражала Смита вновь прибывшая аристократия, не делавшая ровным счетом ничего, чтобы позаботиться о своем будущем и об общем благе.
Система, которую он ввел, чтобы спасти зарождающийся город от деградации, очень напоминала военный коммунизм. «Кто не работает, тот не есть!» – объявил новоизбранный губернатор. Это означало, что ежедневные продовольственные нормы на человека будут отпускаться только тем, кто взял в руки лопату или топор.
Аристократию распределили: кого в плотники, кого - в лесорубы, кого – в землекопы. Голод - не тетка, и высокородные сэры стали энергично наживать себе трудовые мозоли. Некоторые даже вошли во вкус, успешно освоив столь нужные колониальные профессии.
Но далеко не всем трудовая повинность пришлась по нраву. Политика военного коммунизма спасла в тот год Джеймстаун, однако в недалеком будущем стоила Смиту его поста и в целом – карьеры в Новом Свете.
Благодаря этим радикальным мерам к зиме удалось построить достаточно новых домов, но с продовольствием было по-прежнему туго. Не принесли ожидаемого результата и бартерные походы в индейские поселки, так успешно удававшиеся Смиту в прошлом. Торг шел очень вяло. А во время плавания к ненсимондам индейцы внезапно на своих юрких лодках пытались атаковать шлюп англичан.
Смит хорошо приготовился к такому повороту событий. На бортах судна по его приказу были развешены специально изготовленные большие деревянные щиты с бойницами для мушкетов. Стрелы густо уткали их, но не причинили вреда людям. Прячась за щитами, колонисты открыли огонь, ранили нескольких индейцев и ненсимонды спешно повернули к берегу.
Смит не удовлетворился этой маленькой победой, англичане высадились и по приказу капитана принялись ломать вытащенные на берег индейские каное.
Ненсимонды, попрятавшиеся в прибрежных зарослях, разразились жалобными воплями. Уничтожалась самая ценная их собственность. Свои каноэ они изготавливали из цельного ствола дерева. Сначала середина его выжигалась, потом выстругивалась, огромного труда стоило придать корпусу изящную обтекаемую форму. Каноэ одинаково нужны были и для рыбной ловли, и для войны и для торговых походов.
Видя, как гибнет их «флот», индейцы запросили пощады. Нападение обошлось им дорого. Смит устроил в селении продразверстку и вдобавок обложил его продналогом – отныне ненсимонды обязались засевать отдельную плантацию, чтобы ежегодно снабжать Джеймстаун провизией.
К великому разочарованию капитана ему так и не удалось собрать к зиме достаточно припасов. Правда многочисленные плавания расширили его познания в географии региона, он первым из европейцев исследовал реку Потомак, достигнув точки, где стоит сейчас столица США – Вашингтон. Но в закромах Джеймстауна все также гулял ветер. По тому, как индейцы неохотно шли на бартер, Смит пришел к выводу, что на торговлю с колонией наложено эмбарго и его источник находится в Веровокомоко.
Он не ошибся. Поухотан запретил своим подданным продавать провизию в Джеймстаун. Поселенцы больше не могли ничем ему быть полезны. Он не получил от них ни железных инструментов, ни оружия, ни товаров, которые бы его заинтересовали. Образ жизни колонистов его коробил: ему доносили, что большинство из них не работают, не пашут и не сеют, живут, как паразиты и все время требуют накормить их. Пришельцев становилось все больше. Они уже захватили часть его царства. Сбывалось давнее пророчество шамана.
Убедившись, что белые надежно укрыты своим частоколом, а их оружие сильнее его луков и стрел, Поухотан решил прибегнуть к уже проверенной тактике – уморить колонию голодом. Ни зернышка кукурузы в Джеймстаун, ни рыбешки, ни куска оленины.
Смит отчаянно искал решение. Оно пришло в виде дерзкого плана – отправиться по реке с сильным отрядом прямо в Веровокомоко, захватить самого Поухотана в заложники, заставить его нагрузить трюмы зерном и отменить эмбарго.
Слово у капитана не расходилось с делом. В январе 1609-го Смит прибыл в Веровокомоко с целой флотилией: сам он плыл на «Дискавери», за ним шли еще две баржи, которые он планировал нагрузить зерном и, если понадобиться, то сделать это силой. Англичан насчитывалось до 30 человек. На берег осторожный Смит сошел лишь с одним провожатым, другие остались на кораблях, держа мушкеты наготове.
Вождь принял его радушно, но переговоры шли вяло. Поухотан убеждал, что запасов провизии у него ровно столько, сколько нужно, чтобы прокормить собственное племя. Кое-что, конечно, он продаст в обмен на товары англичан, а пока, пусть путники заночуют в одной из хижин его гостеприимного селения.
От природы подозрительный, Смит во всем чуял ловушку, и сейчас тоже подозревал ее. Но Джеймстаун нуждался в провизии, и капитан принял предложение.
Спал он с пистолетом в руке, и взял его на изготовку, когда среди ночи за стенкой послышались осторожные легкие шаги. Хрупкая фигурка появилась в проходе. Покахонтас, а это была она, скользнула внутрь и, дрожа от волнения, знаками стала убеждать его завтра же покинуть Веровокомоко. Отец, убеждала она, хочет перебить всех англичан. Он сделает это, когда начнется торговля и появится удобный момент для нападения.
В своих мемуарах Смит писал, что эта удивительная девушка в ту ночь второй раз спасла ему жизнь.
Почему, спросим себя, дочь вождя рисковала собой, чтобы предупредить англичан? Никто так никогда и не смог разгадать, что творилось в ее юной душе. Возможно, ее импульсивная натура тяготилась узкими рамками племенного быта. В чужом, нищем и голодном, но таком загадочном, Джеймстауне она увидела осколок огромного неведомого ей мира, который лежал за океаном, а Джон Смит был кем-то вроде стража у ворот, который мог провести ее туда. Он был ей нужен, она была нужна ему.
На следующий день большая группа индейцев притащила на берег корзины с провизией. Англичанам предложили отложить оружие, чтобы им было легче грузить продукты на борт. Смит на уловку не попался. Его очень тревожило, что в поселке собралось слишком много воинов. Капитан потребовал встречи с Поухотаном, но ему сказали, что вождь покинул Веровокомоко. Предупреждение Покахонтас подтверждалось и Смит, не желая более рисковать, приказал отчаливать, так и не забрав корзины на берегу.
С пустыми трюмами корабли двинулись в обратный путь. Оставалась еще слабая надежда, что провизией можно разжиться в другом селении и флотилия повернула во владения Опеханкано, старого знакомого Смита, который когда-то взял его в плен. Вождь, на свою беду, находился у себя в резиденции, в главном селении племени памунки и приветствовал капитана, как доброго друга. Однако за дружеским обедом в огромной хижине вождя Смит вновь заподозрил неладное. Снаружи доносился подозрительный шум. Десятки воинов-памунки с луками на изготовку понемногу окружали шатер.
На вопрос капитана, зачем они окружают дом, Опеханкано, добродушно улыбаясь, ответил, что воины защищают его царственную особу.
Хитрил вождь или говорил искренне, Смит не стал выяснять. У него был кремневый пистолет, редкость среди колонистов, вооруженных большей частью фитильными аркебузами и мушкетами. Взведя кремень, капитан внезапно схватил рослого Опеханкано за длинную, заплетенную косу, свисавшую ниже плеча, резко притянул его голову вниз и приставил к его виску пистолетный ствол со словами:
«Твои воины уйдут. Мои лодки нагрузят доверху зерном. И тогда я оставлю тебя в живых!».
Листовка Лондонской компании, изображающая Смита и Опеханкано

Этот эпизод, в отличии от многих других, которыми так полны его яркие мемуары, происходил при свидетелях - колонистах, сопровождавших его в этом походе - и стал широко известен. Лондонская кампания, при том, что ее руководство, мягко говоря, не питало симпатий к Смиту, даже выпустила специальную рекламную листовку, на которой был изображен коротышка-капитан, приставивший пистолет к голове гиганта-вождя. Пиар уже в те времена делал свое дело.
От памунки флотилия ушла, тяжело осев под грузом зерна.
Опеханкано стоял на берегу, провожая ее мрачным взглядом.
В его душе бушевала буря, которая однажды обернется для англичан большой кровью.
Но этот, 1609-й год, колония под лидерством Смита пережила на удивление спокойно.
«Никто из нас не убит и мы никого не убили», - с удовлетворением записал в своем дневнике капитан, не подозревая, что срок его правления стремительно подходит к концу.

К следующей главе    К предыдущей главе   К оглавлению