ГЛАВА - 101
ГНЕВ ОНОНТОЙО. РАЗГРОМ ФОКСОВ

Похороны индейского воина - рисунок Шарля Бодмера
Вся прошлая карьера маркиза де Богарнуа проходила на военной службе в королевском флоте. На море он провел без малого 20 лет, участвуя в двух самых долгих войнах правления Людовика XIV: Войны Аугсбургской лиги и за Войны за испанское наследство. Несмотря на бесспорные заслуги в морском деле, отмеченные крестом Св. Людовика, Богарнуа долгое время не мог сделать существенного рывка в карьере, командуя то военным кораблем, то капером, в ожидании, когда при дворе заметят его заслуги.
Шанс на повышение появился, когда кресло морского министра занял его двоюродный брат, Жан-Фредерик Фелипо, граф де Морепа. При его протекции Богарнуа получил долгожданное повышение - пост генерал-губернатора Новой Франции.
Новое назначение сулило не только блага, но и проблемы. Вступив на землю Канады, новый губернатор сразу столкнулся с ними. Помимо пустой казны главными оказались две: англичане и фоксы.
Незадолго до своей смерти, предшественник Богарнуа маркиз де Водрейль учредил еще один стратегически важный торговый пост на реке Ниагара, на месте которого вскоре вырос одноименный форт.
Его появление вызвало крайнее раздражение англичан. В противовес губернатор Нью-Йорка Уильям Бернет затеял строительство английского форта Освего на берегу озера Онтарио, которое французы до сих пор считали своей вотчиной. Освего возник буквально напротив форта Фронтенак, находившегося на противоположном, северном берегу (см. карту).
Встревоженный новостями о том, что англичане разместили в Освего гарнизон, Богарнуа направил туда своего офицера Клода-Мишеля де Бегона с ультиматумом английскому коменданту покинуть укрепление, а сам объявил о сборе ополчения и заготовках, необходимых для осуществления военной кампании. 
Но поход не состоялся. Ирокезы, кому в этих местах принадлежала земля, ясно дали понять, что не хотят, чтобы на ней пролилась кровь. Да и без одобрения короля Богарнуа не решился развязать военные действия.
С фоксами было проще. Они сами дали повод для показательной порки. В Квебек регулярно доходили тревожные новости о том, что «лисы» продолжают свои дерзкие рейды на восточной границе. Их престарелый вождь Ушала уже отправился в небесные вигвамы, к предкам, оставив правление молодым дерзким лидерам, мечтающим о военной славе. С его смертью исчез фактор, до сих пор сдерживавший фоксов в узде, их военные  партии снова и снова нападали на селения иллинойсов. Под горячую руку томагавки разили и французских торговцев.

Французский форт и торговый пост на Великих Озерах, начало XVIII века 
Словом, у Богарнуа были развязаны руки. Помимо того, в его личных интересах было осуществить легкую и победоносную военную кампанию, что подняло бы его престиж укрепило авторитет в делах управления колонией.
Во все форты и фактории, разбросанные в глуши, отправились гонцы с требованием готовить людей и припасы, чтобы в назначенное время, летом 1728 года, присоединиться к главным силам.
Осталось назначить командующего. Выбор пал на капитана колониальных войск коменданта форта Мичилимакинак и командующего западными постами Маршана де Линьери, хотя он был очень немолод, давно отсчитывал седьмой десяток лет и страдал типичными для своего возраста болячками.
Скудная колониальная казна как в прошлый раз внесла свои коррективы. Когда Льньери покинул Монреаль с ним отправилось всего 40 человек, волонтеров и авантюристов, мечтавших поживиться за счет военной добычи. Весь расчет был на «coureurs de вois» и индейцев.
Действительно, по мере продвижения Лувиньи он стал быстро усиливаться за счет отрядов, спешивших со всех сторон на соединение с ним из самых дальних уголков Новой Франции.
Самым первым выступил дю Лют - комендант форта Шартр. У него под рукой было только 20 белых, зато несколько сот индейцев. Он же и пролил первую кровь, столкнувшись по дороге с крупным военным отрядом фоксов. В завязавшемся бою союзники одержали победу, убили 20 воинов и еще 15 взяли в плен. Но при этом сами понесли такие потери, что индейцы отказались следовать дальше и дю Луту пришлось вернуться.
Другие отряды двигались без помех, и, когда все они объединились у форта Мичилимакинак, подсчитали свои силы, то оказалось, что Линьери сумел собрать 1600 человек.
Эти силы, крупнейшие из когда-либо продвинувшихся так далеко вглубь страны, однако не смогли вступить в схватку с неуловимым врагом. Фоксы извлекли урок из прошлой войны, когда они позволили французам осадить себя в своей столице, что в итоге закончилось капитуляцией. Вторично допустить такое было немыслимо, иначе военная слава фоксов была бы окончательно развеяна, да и не было никакой гарантии, что Ононтойо и в этот раз окажется столь милосерден. Все могло закончиться тотальной резней, как при форте Поншартрен.

Вождь племени фоксов в парадном облачении (слева) и воин c берегов реки Иллинойс - портреты с натуры, написанные французским художником и натуралистом Шарлем Бодмером
Совет вождей собрался, чтобы принять окончательное решение. После смерти Ушалы место верховного вождя пустовало. Совместно правили предводители кланов. Их мнения разделись. Некоторые, под влиянием воинствующей молодежи, требовали вступить в сражение. Большинство все же склонилось к тому, чтобы отступить, уж слишком много врагов шло против них. Каким бы плохим не казалось решение, а оно давало шанс на выживание. 
Линьери достиг конечной точки своего марша 24 августа только лишь для того, чтобы обнаружить брошенные жилища фоксов и окружавший их пустой палисад. Французы сожгли индейский форт, разорили поля, где созревал урожай, растоптали огороды и ушли.
Богарнуа был в ярости. Неудача экспедиции стала пощечиной его самолюбию. Все свое разочарование губернатор выплеснул на Линьери, хотя его вины в случившемся не было. И более знаменитые предводители, такие, как Фронтенак, де ла Бар, Деновиль , занимавшие прежде почетный губернаторский пост, лично возглавляли походы против индейцев, но все возвращались с пустыми руками.
Богарнуа же обвинил во всем Линьери, выдвинув против него такие серьезные обвинения в своем отчете в министерство, что  Морепа, его родич и первый министр при Людовике XV, решил передать старого капитана суду военного трибунала. Линьери вчиняли в вину в неправильное управлении войсками, медлительность и прочие ошибки, что, якобы, и позволило фоксам бежать.
К счастью для этого заслуженного офицера, трибунал, после тщательного рассмотрения его дела, полностью снял все обвинения. Но Линьери это доконало. Вскоре после завершения позорного процесса он скончался.
В своем ослеплении Богарнуа даже не подозревал, что на самом деле рейд Линьери принес успех и куда больший, чем можно было ожидать.
Зиму фоксы, которых он лишил урожая, провели, рассеявшись по всей округе, дабы не умереть с голоду, ведь все их запасы были уничтожены во время вторжения. Французская тактика выжженной земли привела к тому, что пострадали и соседи фоксов, чьи поля также подверглись полному разорению. Возле озера Мичиган обитали и другие племена: виннебаго, кикапу, маскутены. Раннее они мирно сосуществовали с «лисицами», прежде всего, убежденные в их несокрушимом могуществе. Но вторжение огромного войска Линьери показало, кто на самом деле хозяин на Великих озерах. Фоксы теперь казались слабыми и трусливыми, ведь они бежали от битвы! Значит, истинная сила не у них, а у Ононтойо - великого владыки Квебека и Монреаля, уже не первый раз присылавшего к Мичигану свои неисчислимые армии.
Вчерашние добрые соседи стали ненадежны, а  к лету 1729-го откровенно стали высказывать вражду. Не желая портить отношения с французами и в своем стремлении доказать, что они - тоже дети Ононтойо, эти племена стали формировать военные отряды и нападать на охотничьи стойбища «лисиц». В ходе одного из таких нападений, совершенного виннебаго, было убито 30 фоксов. Их лагерь превратился в коллективный могильник, где, кроме воинов, нашли смерть еще 70 женщин и детей.
Месть фоксов не заставила себя ждать. Они объявили общий сбор племени и со всеми силами осадили главный поселок виннебаго. В классических традициях индейских войн штурмовать его никто не собирался, как и виннебаго не покидали своих стен, чтобы затеять кровавую схватку. Осада велась не удалью и храбростью, или стычками и поединками, а исключительно терпением, соревнованием - у кого больше запасено провизии. Ее хватало у обоих, да и озеро, изобилующее рыбой, находилось под боком.
Время играло на руку осажденным. Зиму они провели, прячась за своим частоколом, а весной к ним на помощь пришел отряд лейтенанта Поля Марина де Мальже. Он был не велик, всего несколько солдат и 50 воинов меномини. Но это были французы, что сразу меняло расстановку сил.
Фоксы пробовали завязать переговоры:
«Зачем вы вступились за этих подлых виннебаго? - вопрошали они. - Они - предатели, предали нашу многолетнюю дружбу, ударили в спину, убили наших женщин и детей!».
Мальже отвечал уклончиво, ссылаясь на миролюбие Ононтойо, не желающего вражды между племенами. А сам тем временем укреплял свой лагерь.
Переговоры переросли в перебранку, перебранка - в перестрелку. Затем снова начались переговоры и с тем же результатом. Французы не собирались уходить, оставив виннебаго одних и, что совершенно очевидно, ждали новых подкреплений.
Осада явно не удалась, провизия у фоксов заканчивалась и они еще раз собрались  на совет.
Необычным было это собрание, не звучали на нем, как прежде, призывы к мщению и войне. Обсуждался лишь один очевидный вопрос: куда идти, чтобы выжить? Разве не ясно, что боги отступились от них? Разве не очевидно, что все вокруг хотят только одного - гибели фоксов! Где их былые слава и величие, если даже какие-то ничтожные виннебаго и меномини осмелились бросить им вызов? 
Существовал один путь, ведущий к  спасению. На юго-восток. Там, где лежала обширная и дружелюбная страна грозных ирокезов. И стоял английский форт Освего, где можно получить новое оружие, пополнить запасы пороха и купить бренди, чтобы заглушить горечь мрачных событий последних лет.
И случилось неслыханное. Фоксы отступились. Среди них произошел раскол. Только небольшая группа во главе с вождем Киалой не пожелала оставить родные очаги. Остальные ушли, образовав огромный караван, около 1200 человек, из них примерно 300 воинов.

Прошай, родные вигвамы!
Индейское племя совершает ритуал, перед переселением в дальние края
Сначала они брели на юг по лесам и равнинам, прилегающим к реке Иллинойс, затем повернули на восток, следуя вдоль берега ее притока, реки Сангамон, куда огромный караван беженцев прибыл в августе 1730-го года. Отсюда открывалась прямая и самая короткая дорога к озеру Онтарио и форту Освего, под  защиту англичан и ирокезов.
Реку Сангамон контролировало племя кахокия, небольшое, но с древними корнями и традициями. Не желая видеть на своей земле чужаков, кахокия взялись за оружие. Едва их отогнали, как с тыла на караван обрушился другой враг: смешанное войско потаватоми, кикапу и маскутенов числом в 200 воинов, которое привели вожди Окиа и Модош. Завязался кровопролитный бой, длившийся до ночи. В нем пало до 30 фоксов и столько же их врагов, в том числе погиб Окия.
Потаватоми отступили, но недалеко. К ним присоединились вернувшиеся на поле боя кахокия. Оторваться от них не было никакой возможности - женщины, дети и старики связывали фоксам руки. Пришлось остановиться и спешно валить деревья, строить стену. Пока мужчины возводили частокол, женщины рыли траншеи, землянки и канавы, чтобы подготовить убежища от пуль.
Вскоре друг против друга стояли два военных лагеря, один - фоксов, другой их противников, число которых множилось. Весь край дышал ненавистью, в считанные дни к реке Сангамон прибыло до 500 воинов иллинойсов своими вождями. Появилось среди них и первое французское знамя - это был Луи Гростон де Сент-Анж, комендант форта Шартр, и с ним, почти 100 солдат и «coureurs de вois». На помощь ему спешил Симон Роме, ведя с собой 30 французов и около 400 индейцев племени веа и пианкашо. Из укрепленной миссии Сен-Жозеф двигался капитан Кюлон де Вилье и 300 крещеных воинов саков, потаватоми и майами. Почти одновременно с ним прибыл Николя де Нуайе и с ним 200 гуронов.
Не прошло и двух недель, а фоксы оказались обложены со всех сторон, словно медведь среди стаи окруживших его волков. Против их 300 воинов враждебная коалиция выставила более 2000. Силы были настолько не равны, а осада настолько плотная, что капитуляция представлялась лишь вопросом времени. Фоксы лишь пытались выговорить себе условия получше, в частности - они предлагали расселить пленников среди племен победителей. Но даже такое предложение было отвергнуто, никто не хотел видеть фоксов в своих вигвамах.
В сентябре в осажденном лагере закончилось продовольствие. Вожди кланов собрались на военный совет, последний в жизни для большинства из них. Обстоятельства диктовали единственное решение - попытаться прорваться, пользуясь ночной темнотой и начавшимися осенними дождями.
Для порыва фоксы сформировали несколько групп, осторожно покинувших лагерь через разные ворота. Впереди шли воины, за ними - их семьи. В разноплеменном лагере врагов поднялась тревога, но французы уговорили своих индейских союзников подождать до утра, опасаясь, что в темноте представители стольких разных наций могут перепутать друзей с врагами и перебить друг друга.
С рассветом началось преследование. За ночь фоксы смогли собрать свои разрозненные группы и вновь сформировать один большой караван. Теперь воины шли позади, в арьергарде, их семьи - впереди.
Враг, не обремененный такой помехой, быстро настигал. Сражение, исход которого был определен заранее абсолютным неравенством сил, стало неизбежным.
Противники образовали две сплошные линии друг напротив друга и открыли огонь. К вечеру огонь фоксов ослабел, их осталось совсем мало, остатки их продолжали отчаянно сражаться, чтобы дать время уйти своим родным.
Все было напрасно. Сражение завершилось бойней. Обозленные большими потерями, союзники прошли по трупам павших воинов и напали на беспомощный караван, в котором уже не осталось никого, кто бы дал отпор. В своем рапорте губернатору Богарнуа капитан Кюлон де Вилье позднее сообщал, что  фоксы в тот день потеряли убитыми 200 воинов, 350 женщин и детей, остальные были взяты в плен. Около 50 воинов сумели бежать.
В этот роковой день на залитой кровью равнине Иллинойса история фоксов практически завершилась. Оставался лишь один очаг их обитания - маленький клан вождя Киалы, все еще остававшийся у озера Мичиган. К нему стекались все фоксы, кому повезло выжить в резне у реки Сангамон.
Но даже вместе с ними у Киалы не набиралось и сотни воинов, ему приходилось постоянно менять расположение своего лагеря. За ним шла охота, в октябре 1731 года отряд гуронов выследил его и внезапно напал, устроив форменное избиение. Нападавшие потеряли всего пятерых, в то время, как сами истребили 70 мужчин, столько же женщин и еще 150 женщин и детей захватили пленными.
Киала бежал, но он был сломлен и ради спасения остатков своего народа сдался на милость Ононтойо.
Но Богарнуа отнюдь не желал проявлять милосердие. Фоксы задели его самолюбие, мешали его карьере, вынудили вести дорогостоящую войну. По его решению остатки племени распределили по французским миссиям, где их принудительно обратили в христианство. Киалу и его жену сослали на остров Мартиника и выставили на торги на рабовладельческом рынке. Но напуганные историями о воинственности фоксов, плантаторы не захотели иметь у себя столь проблемного раба, боясь, что его присутствие спровоцирует восстание. По их давлением губернатор острова маркиз де Шампиньи посадил опасную пару на корабль, который отвез их на побережье Америки и высадил, избавив от кандалов, в устье реки Ориноко. Что с ними стало дальше не известно.
Удивительно, но после всех этих трагических событий фоксы так и не исчезли окончательно. В них все еще тлела искра национального самосознания. Их мелкие группы выжили, найдя покровительство у бывших врагов - сиу. У них появился новый вождь по имени Мекага (Орёл). В 1738 году Мекага смог выхлопотать прощение для своих соплеменников у губернатора Богарнуа, обещая полную покорность.
Постепенно племя возродилось, хотя никогда уже не достигало такого расцвета, как прежде. В начале девятнадцатого века фоксы все еще обитали по обоим берегам верхнего течения Миссисипи. Храбрые и беспокойные, как и их предки, они представляли постоянную угрозу для границ нового государства, США, возникшего на обломках британской колониальной империи. Но это уже была другая эпоха, выходящая далеко за рамки нашего повествования.
 
К следующей главе   К предыдущей главе   К оглавлению