ГЛАВА - 81
ПЫЛАЮЩАЯ ГРАНИЦА.
ОТВАЖНАЯ МАДЛЕН ДЕ ВЕРШЕР. ПОСЛЕДНИЙ ПОХОД ФРОНТЕНАКА

«Обреченная» - рисунок современного художника Дона Трояни
Все время, с момента, когда граф де Фронтенак в качестве правителя Новой Франции вернулся в Америку, он пытался заключить мир с индейцами, чьи нападения не прекращались. Большие надежды губернатор возглавлял на вождя Ореахойо, освобожденного им из французского плена, и вождя Отрезанный Нос - ирокеза, обращенного в христианство и покинувшего свое племя. Они и возглавили посольство, дважды встречались с Советом вождей ирокезов, оба раза - безрезультатно. Сопровождавшего их офицера д՛О даже не стали слушать, сочтя его шпионом, подвергли пыткам и передали англичанам в Олбани.
Когда осенью 1690-го флот Фипса, спустивший по реке Св. Лаврентия, не смог взять на Квебек, неудача не смутила его индейских союзников. Ирокезы уверились, что французы слабы, если англичане способны бомбардировать из пушек их колониальную столицу, и с весны следующего, 1691-го, года с удвоенной энергией стали терроризировать французские поселения. 
Одна из таких трагедий произошла в селении Ла Шене, где выжили только трое, и то - благодаря счастливому везению. В тот день один из его жителей, холостяк, отправился вместе с другом гости в гости к женщине, к которой сватался. С собой мужчина взял подарок - маленькую ручную собачку. Предметом его ухаживаний была молодая вдова, всего год назад она потеряла мужа, убитого индейцами. Время было тревожное, и жених пошел на это свидание с мушкетом за плечами, а его приятель - с пистолетом за поясом.
После ужина вдова, очень боявшаяся остаться ночью одна, попросила мужчин заночевать у нее.
Ночью все проснулись от истошного лая собачки! В окна было видно, как некоторые дома уже занялись огнем и в его свете всюду мелькали индейские силуэты. Вскоре они появились и у  дома вдовы, но из его окон загремели выстрелы. Помимо того, что у них имелось свое оружие, женщина отдала отдала своим гостям ещё и мушкет покойного мужа. Пока мужчины стреляли, она перезаряжала их ружья.
Индейцы никогда не рисковали понапрасну, оставив дом вдовы в покое, они ушли искать другую добычу. Из всех жителей Ла-Шене только эти трое и встретили рассвет. 
Столь же тяжелое потрясение пережило население Пойнт-о-Трембл, деревня под под Монреалем, насчитывавшая около 30 домов. Все они в результате нападения были сожжены, жителей, не успевших бежать, перебили, часть взяли живыми - для последующего выкупа.
Другой военный отряд могавков в тот же день сжег католическую миссию неподалеку, убив священников, а около 30 находившихся там новообращенных индейцев захватил в плен и увел с собой.
В обоих случаях военные партии индейцев пришли на каноэ, со стороны озера Онтарио и тем же путем ушли обратно.
По всем окрестностям прокатилась тревога, на помощь поспешил полковник Водрейль, командующий колониальной пехотой, и третий в ранге управления колонией после Фронтенака, ведя с собой 120 солдат. Обычно индейцы легко уходили от погони, после того, как совершили очередной налет. Однако сейчас им не повезло. Их подвели страсть к «огненной воде» и жадность.
В разоренном Пойнт-о-Трембл мародеры нашли много бренди и решили отпраздновать свой успех, а заодно разграбить еще одно маленькое прибрежное поселение, Репитиньи, попавшееся им на обратном пути.
Их отряд разделился, большая часть, не останавливаясь, проследовала мимо, спеша вернуться домой с трофеями и всеми пленниками, а другая, около 40 воинов, которым, видимо, перепало меньше, причалила и произвела нападение.
Жителей в Репитиньи не оказалось, известие о трагедии Пойнт-о-Трембл уже донеслось до них и они ушли в Монреаль. Индейцы застали пустые дома, обчистили их, затем решили переночевать у своих каноэ, набившись в большую усадьбу, стоявшую у самого берега, где принялись пировать и поглощать бренди.
Еще солнце не село, а до Репитиньи добрался и полковник Водрейль, чей отряд также двигался на лодках. Грабителей обнаружили, они же, расслабившись в парах спиртного, не почуяли угрозы.
Водрейль дождался, пока наступит глубокая ночь, затем его люди тихо пристали к берегу и высадились. Индейцы, перепившись, спали вповалку, часть - в доме, часть - на земле, возле каноэ. Тех, что на лежали у лодок, французы перекололи штыками, а когда один из ирокезов проснулся и поднял тревогу, начали стрелять.
Индейцы засевшие в доме, ринулись, было, наружу, но, встреченные огнем мушкетов и штыками, вернулись обратно, потеряв троих.
Началась осада усадьбы, давшаяся французом нелегко, среди них погибло шестеро, в том числе один из офицеров - Франсуа де Бьенвиль.
Водрейль приказал поджечь дом, но пламя распространялось медленно и, пока оно не охватило все здание, по самую крышу, ирокезы метко отстреливались из окон. Когда же жар стал нестерпимым, уцелевшие решились на прорыв, но уйти удалось лишь одному, остальные погибли, а пятеро попали в плен.
Участь их была не завидной, их отдали на суд поселенцев из селений, пострадавших от набегов. Те не церемонились, сожгли пленников на костре.
Все эти варварские набеги держали Новую Францию в постоянном страхе. Наиболее опасными считались дни сева и дни жатвы, именно в этот период поселенцы, работавшие в полях, были особенно беззащитны, а в их селах оставались одни женщины, что также делало их легкой добычей. Нередко на пашне и при сборе урожая можно было работать только под защитой сильного отряда солдат.

Слева - современный портрет Мадлен де Вершер, навеянный мотивами скульптуры, установленной в ее честь. Справа - Мадлен закрывает двери форта перед приближающимися ирокезами.  
В октябре 1692-го года отряд в полусотню индейцев незаметно подкрался к селению Вершер, в 20 милях от Монреаля. Его основал Франсуа Жарре, бывший офицер полка Кариньян-Сальер (см. гл. 70). Человек самого простого происхождения, он женился на крестьянской девушке, родившей ему много детей, и среди них - дочку, Мадлен. За успешную службу в колониальной пехоте, участие в различных военных кампаниях, власти Новой Франции пожаловали ему «сеньорию», участок земли на берегу реки Св. Лаврентия, где Жарре и начал развивать поселение, всячески привлекая людей, что было непросто из-за индейской угрозы.
Для укрытия на случай такого нападения он возвел форт, в виде четырехугольника из частокола с башенками по углам, а внутри него - блокгауз. В нем всегда хранилось оружие: 15 мушкетов, из верхних окон торчали дула 2-х легких вертлюжных пушек.
С тех пор к фамилии Жарре добавилась почетная приставка «де Вершер», хотя дворянства Филипп так и не добился.
Со временем отец-основатель почти перестал появляться в Вершере, его пригласили участвовать в совете по развитию колонии. Поэтому в день нападения Филипп Жарре находился в Квебеке, а его супруга - уехала в Монреаль, оставив на попечение гувернера по имени Лавиолет своих детей: двух мальчиков и 15-летню дочь Мадлен. В столь юном возрасте она уже потеряла ранее брата, Франсуа-Мишеля, шестнадцати лет, и двух взрослых родственников, убитых ирокезами за пару лет до того.
Рано утром 22-го октября ирокезы, словно стая хищников на овец, напали на жителей несчастного селения, большая часть которых  работала в полях. Пытавшихся сопротивляться или бежать убили на месте, более 20 схватили. Гарнизона в селении не было, если не считать двух наемных стражников, при первых же выстрелах они спрятались в форте.
Мадлен прогуливалась у реки, когда услышала крик: «Бегите, мадемуазель, бегите! Ирокезы идут!»
Она увидела, что твориться в полях, в то время, как из-за домов появились несколько дикарей, и, заметив её, кинулись, чтобы схватить.
Девушка метнулась в к форту, его ворота были открыты. Видя, что им не догнать столь лакомую добычу, индейцы пару раз выстрелили, но промахнулись.
Влетев в ворота, Мадлен обнаружила внутри несколько совершенно растерянных и заплаканных женщин, двое из них несколько минут назад стали вдовами и видели смерть своих мужей.
«Что вы стоите, -  крикнула она им. - Надо закрыть ворота, иначе и нам смерть!».
Женщины встрепенулись и, собравшись с духом, навалившись, закрыли широкие створки и задвинули тяжелый засов.
В форте оставаться было опасно, его давно не ремонтировали, палисад в двух местах имел бреши и женщины решили уйти в блокгауз.
Так, в эти минуты, родилась легенда о Мадлен де Вершер. Позже ее рассказ был официально записан, опубликован, не единожды проверялся и уточнялся ещё при жизни со слов свидетелей, переживший тот день вместе с ней.
Вот он, в кратком изложении, разумеется. 
«Внутри блокгауза я увидела много испуганных женщин с детьми и двух наших наемных стражников, Лабонте и Гале, это был весь наш гарнизон. - вспоминала Мадлен. Один из них разжигал спичку, сидя возле бочонка с порохом.
Я спросила его, зачем ему спичка? Он ответил:
«Чтобы взорвать все тут, чтобы индейцам ничего не досталось!».
Со словами: «Ты трус, если вместо того, чтобы сражаться, собираешься всех нас убить!» - я заставила его погасить спичку, сбросила свой чепчик, сорвала с пристыженного стражника его шляпу, надела себе на голову и заявила:
«Если здесь нет мужчин, то я стану мужчиной, мы не сдадимся!».
В блокгаузе кроме Мадлен оказались два её младших брата: Пьер и Александр, 12 и 10 лет. В семье Жарре все сызмальства умели владеть оружием. Мадлен велела мальчикам взять мушкеты и встать к бойницам, вооружилась сама, а стражникам приказала дать несколько выстрелов из пушки, чтобы отпугнуть индейцев и подать сигнал всем соседним селениям и гарнизонам.
Собравшиеся внутри женщины, многие с маленькими детьми, кричали от страха, причитали, а дети плакали.
Мадлен стоило большого труда успокоить их, убедив, что плачь только подстрекает индейцев к нападению, поскольку они решат, что все здесь в панике и сразу сдадутся.
Постепенно в блокгаузе воцарилась тишина и как-то незаметно все прониклись доверием к юной воительнице, принявшей на себя ответственность за всех в час беды, и единодушно признали её верховенство. Не только, наверное, потому, что она вела себя столь мужественно, но и потому, что Мадлен была дочерью их Сеньора, основателя и правителя поселения, большинство из жителей являлись его арендаторами.
Наведя, таким образом, порядок, Мадлен пересчитала свой гарнизон. Всего, включая её, оказалось 7 человек, способных держать в руках оружие: оба ее малолетних брата, два стражника, старик 80-и лет и один из фермеров.
Ночью в форт пробрался с соседней фермы ещё один выживший, Пьер Фонтен, со своей насмерть перепуганной женой. Сам же Фонтен, рожденный и выросший на границе, держался хладнокровно и готов был к бою, полостью доверившись Мадлен, которая открыла ему ворота и, с мушкетом в руках, смело вышла наружу, чтобы встретить.
Ночью и утром индейцы осторожно попытались прощупать оборону блокгауза, обменявшись с его защитниками несколькими выстрелами, без потерь с той или иной стороны. Решив, что внутри засел десяток солдат, ирокезы отступились. Захват блокгауза не оправдывал неизбежного риска и жертв. Они и так набрали много пленных и награбили достаточно добра в брошенных домах и поспешили к своим каноэ, чтобы убраться восвояси.
В тот же день, к вечеру, в Верешер прибыл отряд лейтенанта де ла Моннери, численностью в 100 солдат.
К удивлению офицера, встречать его из ворот форта вышла совсем юная девушка в непомерно большой мужской шляпе. Они отсалютовала ему мушкетом со словами:
«Позвольте мне сдать командование гарнизоном, месье!»
«Командование гарнизоном принимаю, мадемуазель!» - изумленно ответил де ла Моннери.
Скоро эти слова узнала вся Новая Франция, как и подробности этой истории.
Впрочем, у нее был еще и финал. В погоню за ирокезами кинулся большой отряд обращенных индейцев-католиков из миссии Саут-Сент-Луи. Польстившись на высокую награду, преследователи гребли днем и ночью и через 6 дней непрерывной погони настигли налетчиков у озера Шамплейн. Видя, что силы неравны, ирокезы бежали, потеряв в кратком бою нескольких своих и бросив всех 20 пленников, захваченных в Вершере.
Но последовали новые атаки индейцев вдоль всей границы и не всем селениям так везло.
Бороться с подобными нападениями пробовали разными способами. Французы первыми назначили награду за скальпы - 10 ливров. Англичане прибегли к этой мере только спустя несколько лет, во время очередной  войны с абенаками.
Также причиталась награда за пленников: 20 ливров за мужчину, и 10 за женщину или ребенка. Но этот акт был продиктован скорее гуманизмом, нежели жестокостью и касался главных образом пленных англичан, что побудило союзных французам индейцев меньше убивать и больше брать в плен во время их рейдов, столь же безжалостных, сколь рейды ирокезов.

«Сoureurs de bois» против индейцев (слева). Торжествующий индеец со скальпом, снятым с убитого колониста.
Только полной беспомощностью военными средствами положить конец индейским нашествиям, можно объяснит грандиозный проект, затеянный Фронтенаком в 1993 г. - возвести вокруг всех трех колониальных центров  сплошную стену, из валов и частокола, с караульными башенками, радиусом в среднем 20 французских лиг (70 км.) каждая: одну - вокруг Квебека, другую - вокруг Монреаля и третью - вокруг Труа-Ривьер, так, чтобы они охватывали все пашни и сельхоз угодья.
Над возведением «Великой французской стены», частью - за небольшую плату, но, в основном, принудительно, работало все население колоний, даже члены Совета, а Фронтенак заложил первый камень в ее основание.
Это принесло определенный успех, но за «Стеной Фронтенака» по-прежнему царили страх и ужас перед индейским томагавком.
Стеной губернатор не ограничился, решив сразиться с коварным врагом его же методами: засадами и рейдами.
В начале февраля 1694-го Фронтенак предпринял крупную экспедицию силами «coureurs de bois» и союзных индейцев, послав 300 человек под командованием капитана Дорвилье, чтобы застать ирокезов в их охотничьих угодьях. Но еще в самом начале похода Дорвилье повредил ногу и выбыл из игры. Командование перешло к лейтенанту Бокуру, одному из самых молодых офицеров в колонии.
Марш по заснеженным лесам в лютый мороз затянулся. Даже привыкшие к лишениям «coureurs de bois» упали духом. Продовольствие таяло, люди роптали, все были истощены до бессилия, появились отставшие.
Упорство вознаграждается: когда, казалось, уже не было другого решения, как повернуть назад, отряд обнаружил охотничий лагерь ирокезов. Застигнутые врасплох, они не подозревали, что опасность подстерегает их в их собственных лесах. 
Французы в разы превосходили числом своих врагов и первым же залпом уничтожили большую их часть. Лишь немногие выжили, чтобы ненадолго познать позор плена, а затем - мучительную смерть.
Фронтенак приказал доставить их в Квебек, где нескольких краснокожих пленников показательно сожгли на центральной площади.
Даже сам король, Людовик XIV, в письмах своему наместнику в Америке выражал удивление такой жестокости и задавался вопросом - оправдано ли подобное варварство?
На что Фронтенак отвечал, что такие казни нужны для того, чтобы отвадить индейцев подобным же образом казнить и пытать французских подданных, захваченных во время их подлых набегов.
Повлиял ли на ирокезов этот страшный намек, так и осталось неизвестным, но охоту разорять и грабить границы французских колоний он точно не отбил. 
Потеряв всякое терпение в этой бесконечной войне, граф в очередной раз собрал войска. Фронтенак был уже стар и болен, но лично встал во главе армии. Сам он идти не мог и весь поход его несли на руках в кресле или везли в каноэ.
В июле 1696-го года старый граф покинул Монреаль, ведя за собой 2200 человек, включая два батальона регулярной пехоты, и вторгся в земли племени Онондага, более других последние годы терроризировавшее Новую Францию.
Марш в земли ирокезов был сопряжен с многими трудностями. Французам и их союзникам приходилось не раз нести на себе свои лодки, обходя водопады и пороги. Путь проходил через болота и чащу, заваленную буреломом.

Армия Фронтенака совершает поход на каноэ во владения ирокезов
Таща за собой пушки и несколько мортир, а также необходимые припасы, 1 августа экспедиция достигла озера Онондаго (южнее озера Онтарио), откуда до селений индейцев оставалось совсем немного.
Столица племени была хорошо укреплена, англичане помогли выстроить своим краснокожим друзьям деревянный форт по европейскому образцу, но ононодага, которых в нем насчитывалось до 400 воинов, предпочли сами сжечь свою столицу и, как они делали обычно в случае опасности, спрятались в лесах.
Уничтожив захваченные в селении запасы продовольствия, Фронтенак направил полковника Водрейля с 700 солдат в соседние земли другого племени индейской конфедерации - Онейда. Как и онондага, онейда бежали, оставив свои села и все свои продовольственные хранилища в руках французов, которые предали их огню.
Рейд Фронтенака не принес эффекта, которого он ждал, но доставил ирокезам много неприятностей. Они вновь стали голодать, почти все их продовольственные запасы были сожжены французами. Все больше их вождей склонялись к тому, чтобы заключить мирный договор. Некоторые из них явились в Квебек и демонстративно зарыли свои томагавки в присутствии «Ононтойо».
Но стычки, набеги и вражда продолжали тревожить границу, пока не закончилась главная война - французов с англичанами.

К следующей главе   К предыдущей главе   К оглавлению