ГЛАВА - 9
ВОЖДЬ ТАСКАЛУЗА. БИТВА У МАБИЛЫ

Войско конкистадоров де Сото в походе: с рабами-носильщиками, закованными в цепи, и вождем, в качестве проводника и заложника
С приходом весны, казалось, пришла и удача. Оставив за спиной негостеприимные Аппалачи, испанцы впервые за долгое время ощутили себя в безопасности. Чем дальше они забирались в места, где еще не ступала нога белого человека, тем гостеприимнее становились индейцы. В конце марта армия остановилась на ночлег в поселке Ичиси, где их впервые встретили дарами. Все население встречных селений высыпало поглазеть на удивительных чужеземцев. Индианки в белых одеждах обходили не привыкших к подобному обращению конкистадоров с корзинами, полными кукурузных лепешек и всякой снеди.
Де Сото постарался воспользоваться эти миролюбием. Он сменил тактику, высылая вперед небольшой авангард, который обходительностью и мелкими подачками стремился завоевать расположение очередного касика. Затем подходила основная армия и касик вдруг с удивлением открывал, что превратился в почетного пленника в собственном доме. Затем Де Сото приглашал вождя сопроводить его до владений соседнего племени. Вождь покорно шествовал во главе армии, как живой пропуск, а его сородичи послушно тащили поклажу испанцев. Индейцы безропотно снабжали их провизией и армия настолько хорошо питалась, что де Сото удалось даже сохранить свои «ходячие консервы» – свиное стадо, привезенное им с Кубы, которое с хрюканьем и визгом все еще следовало за войском. Когда территория, где властвовал касик, кончалась, его самого и его людей отпускали.
Пользуясь этим нехитрым приемом, де Сото провел армию без потерь до реки Алабама. Местность вновь менялась. По-другому выглядели и поселки индейцев, сильно укрепленные, окруженные стенами, валами или по меньшей мере частоколом – окрестные племена вели друг с другом кровавые войны, но их междоусобица оказалась испанцам на руку. Вождь одного племени зачастую охотно брался проводить могущественных гостей к владениям соперника, а то и предлагал воинов в сопровождение.

"Королева" Кофитачеки приветствует Эрнандо де Сото
В конце апреля, первых числах мая 1540-г. колонна вышла к Кофитачеки, на территории современной Северной Каролины, там, где сегодня находится город Шарлотта. Таких плодородных мест испанцы еще не видели: прекрасные черноземные поля, живописные дубовые, сосновые и кедровые рощи создавали прекрасный ландшафт, столь привычный европейцу.
А прием, оказанный обитателями селения незванным гостям, оказался несказанно радушным. Правил здесь не вождь, а "королева", имя ее до нас не дошло, в хрониках этого похода она осталась, как "Дева Кофитачеки". Она сама вышла встретить приближающееся войско, приветствовав де Сото подарком - своими руками одела на его шею большое жемчужное ожерелье.
Жемчуг индейцы добывали из речных раковин и, хотя по качеству он несколько уступал морскому, но все же был настолько хорош, что пробудил в испанцах чувство, которое и привело их сюда через океан и джунгли - алчность!
Аделантадо не стал церемонится с "королевой", приказав ей собрать и принести ему весь жемчуг, который только есть в Кофитачеки. Жителей, у которых тоже оказались такие украшения, обобрали до нитки. Перепуганная королева не могла отказать. Всего сверкающих жемчужин набрался довольно приличный сундук. Отныне он стал храниться в поклаже и палатке де Сото, как часть добычи, которую предстоит разделить с армией и королевской казной после возвращения в Испанию.
Прошел слух, что в реке видели и золотой песок. И офицеры, и солдаты заговорили о том, чтобы основать на этом месте колонию. Но Де Сото был неумолим. Жемчуг? Да, это – хорошо. Но где же золото? Собранного жемчуга было мало, чтобы окупить хотя бы часть расходов на экспедицию.
В Кофитачеки конкистадоры отдыхали 12 дней, пока не опустошили кладовые с продовольствием. И вновь, нагрузив поклажу на носильщиков, число которых, взамен выбывших от истощения и побоев, пополнили обитателями селения, а также наложницами, которых тоже прибавилось,  войско пустилось в путь. Его вела, сидя в носилках, которые держали ее слуги - мрачная "Дева Кофитачеки". Правительницу отпустили лишь тогда, когда позади остались владения её ограбленного племени.
После зимовки в Анаике армия де Сото преодолела уже 500 км. Всюду испанцы допытывались, не лежит ли впереди город, подобный Тенотчитлану, и всякий раз иллюзии таяли, как мираж. Весь август и сентябрь армия шла по землям индейского «королевства» Куса, пока не встала на ночлег в приграничном поселке Таиси. Дальше лежали владения другого могущественного племени. Оттуда прибыло и посольство – группа индейцев, возглавляемая воином огромного роста и богатырского телосложения. Он был очень молод и оказался сыном верховного вождя Таскалузы, пославшего узнать, что за люди и зачем пришли в его земли?
Де Сото объяснил, что прибыл, как гость. В знак добрых намерений он послал верховному вождю мелкие подарки: отрез материи и стеклянные бусы. Таскалуза, чья резиденция находилась в укрепленном поселке Атахачи, принял дары без энтузиазма. Вероятно, он уже был наслышан о пришельцах и не ждал от них ничего хорошего. Однако открытой враждебности не высказал, отправив де Сото приглашение разделить с ним место за трапезой.
Испанцы немедля снялись со стоянки и вскоре расположились в Атахачи.
Вождь встретил гостей, как и подобало сану, сидя перед входом в свою резиденцию. У порога была расстелена широкая, расшитая, как ковер, циновка, где, на двух подушках, как на троне, восседал человек огромного роста, на голову выше самого высокого испанца в отряде, и могучих пропорций. Он казался еще выше из за пышного убора из перьев, ниспадавшего за его широкими плечами до самой земли, словно мантия.
За ним стояли вожди, рангом поменьше, и воин, державший на длинном древке нечто вроде знамени – круглый шит из шкуры черного цвета с вышитым посередине косым белым крестом. Всем своим видом вождь выражал полное равнодушие и, даже если и был удивлен видом европейцев, ничто нельзя было прочесть по его непроницаемому лицу.
Возникла неловкая пауза. Де Сото разрядил обстановку, вспомнив, как поразил однажды верховного вождя инков, устроив перед ним вольтижировку на своем коне. Таскалуза тоже впервые видел всадников и, когда по приказу де Сото, лучшие из его кавалеристов погарцевали перед вождем, заставляя коней делать поклоны, бить копытом и взвиваться на дыбы, гигант впервые проявил оживление. Ему тотчас подарили коня, но вождь оказался так велик ростом, что его ноги, свисая с боков лошади, доставали до земли.
В знак ответного радушия Таскалуза устроил пир и танцы. Мир, а этого и добивался де Сото, был достигнут. Оставалось заполучить носильщиков, продовольствие и женщин – его солдаты уже не могли обходится без туземных девушек. Сам Таскалуза, как полагал он, сопроводит гостей до границ своей империи.
Вождь снова стал непроницаем, его взгляд пробегал по сверкающему оружию и доспехам пришельцев, он понимал, сколь они сильны и догадывался, что сейчас находится в их руках. Поэтому, когда де Сото потребовал 200 носильщиков и 100 женщин, гигант мрачно кивнул. Часть носильщиков он прислал сразу, а остальных, а также женщин и продовольствие обещал собрать чуть позже. И женщин, и припасы, пообещал он, испанцы найдут в его пограничном поселке Мабила, где конкистадоров ждет новое угощение и гостеприимство. А он Таскалуза, останется тут, в Атахачи, вершить и дальше свои важные дела.
Но не в правилах де Сото было отпускать от себя касика. Таскалуза, при всей его неординарности, не являлся исключением. От вождя потребовали сопровождать испанцев до Мабилы и дальше, до самых границ его владений. Большего унижения гигант, наверное, не испытывал в своей жизни. В своем племени он правил, как истинный монарх. А тут он сам должен выполнять унизительную роль прислужника чужестранцев.
Таскалуза угрюмо последовал с аделантадо. За ним двигалась неизменная свита, несли его подушки и «знамя». А впереди колонны тайно помчались краснокожие гонцы – уведомить вассалов, правивших под покровительством Таскалузы, чтобы те спешно слали, то, что потребовал верховный вождь.
Но не женщин и продовольствие, а – воинов. Всех воинов, какие есть!

Индейское войско времен походов конкистадоров.
Рисунок художника и путешественника XVI века Жака ле Муана
Впервые испанцы заподозрили неладное, когда на пути к Мабиле пропали двое солдат. Де Сото потребовал, чтобы пропавших вернули. «Их, конечно, вернут, – ответил Таскалуза. – Мы их встретим в Мабиле».
Вождь и аделантадо с конным авангардом в 40 всадников и 10 солдат личной охраны де Сото, опережая армию, первыми достигли поселка. Мабила была небольшим индейским городком. Его окружала прочная стена из кольев, и камней, скрепленных глиной. В стене виднелись бойницы, чтобы стрелки из луков могли пускать стрелы. Собственных жителей в Мабиле проживало не более 300, но сейчас она буквально кишела воинами.
Испанцы остановились, однако вождь пригласил их разделить с ним ночлег. Впрочем, предложил он, гости могут заночевать и в поле, если пожелают. Специально для них там выстроили хижины.
Интуиция говорила де Сото, что впереди – ловушка, но он не желал, чтобы индейцы заподозрили, будто он напуган. Несмотря на предостережения офицеров, он с небольшой свитой последовал за вождем, напомнив ему, что главные силы испанцев следуют за ними и вот-вот достигнут селения.
Конный авангард расположились на ночлег снаружи, а Де Сото, в сопровождении своих ближайших подручных, Бальтазара Галлегоса, Луиса де Москосо, священника и десятка личных телохранителей (отряд алебардщиков) предпочел заночевать в Мабиле. За ними в село ввезли и его личный багаж.
Таскалуза устроил новый пир, украшением которого стали два десятка индейских танцовщиц, специально отобранных за их красоту. Пиршество завершилось вполне мирно – де Сото удалился в отведенную ему хижину, а Таскалуза – в дом своего вассала, правителя Мабилы. Ночь тоже прошла спокойно.

Конкистадоры у стен Мабилы накануне сражения
Наутро аделантадо послал одного из своих офицеров узнать, где, наконец, обещанные носильщики, женщины и провиант. Посланец вернулся удрученный. Его даже не пустили к Таскалузе, лишь передали ответ вождя, звучавший так:
«Он не может торговать собственным народом, поэтому ни носильщиков, ни женщин не будет. А пришельцы пусть уходят с миром».
Такой ответ не устраивал де Сото, на встречу с вождем отправился вспыльчивый и надменный Бальтазар Галлегос. Дальше порога его не пустили. В глубине хижины виднелось множество воинов, но не было Таскалузы. Галлегос заявил через переводчика, что верховный вождь должен явиться к де Сото для объяснений. Его в свою очередь попросили удалиться. Вспыльчивый Галлегос выхватил меч и ударил ближайшего к нему вождя, выделявшегося величавой осанкой.
Смертельно раненый, тот с воплем повалился за земляной пол хижины. Его крик подхватило все селение. Изумленный Галлеггос обнаружил, что его обступает толпа разгневанных индейцев.
Из своего дома поспешно вышел де Сото в окружении охраны (10 телохранителей с алебардами) и капитанов Москосо и Эспиндола. На них тут же посыпались удары.
Жизнь аделантадо и его спутников повисла на волоске. Сообразив, в какой смертельной опасности они оказались, де Сото приказал пробиваться к воротам, которые уже закрывались. Собственно и приказывать то уже не было необходимости. Испанцы действовали по принципу – «спасайся, кто может!». Галлегос, Эспиндола и Москосо кинулись к одним воротам. Де Сото с телохранителями – к другим. На этом коротком пути до ворот пятеро личных телохранителей аделантадо пали мертвыми, все остальные были изранены. Трижды по ударами падал сам де Сото, но крепкий панцирь и шлем уберегли его, а солдаты, взяв конкистадора в кольцо, всякий раз оттесняли нападавших, помогая своему командиру подняться на ноги.
Особенно досталось заварившему эту кровавую кашу Бальтазару Галлегосу. Его ожесточенно атаковал совсем еще юный индеец, вероятно сын убитого вождя. Сначала он только метал стрелы, но, видя, что не может пробить доспехов, подбежал и стал хлестать ненавистного врага по голове своим луком, как дубинкой. Он сбил с испанца шлем, рассек ему лоб, так что кровь залила тому лицо. Но поединок был неравным. Улучив момент, Галлегос пронзил молодого воина мечом.
В поле ночевала испанская кавалерия, поэтому большинство лошадей были расседланны. Только несколько человек встретили опасность во всеоружии. Они помчались к воротам, куда с другой стороны пробивался де Сото. Первыми на ему помощь примчались гидальго де Солис и дон Родриго Рангел. Солис был тотчас убит, но Рангел, чья толстая кожаная куртка буквально ощетинилась вонзившимися в нее стрелами (их насчитали потом около 20), пробился внутрь, раскидав охранявших проход индейцев.
С де Сото к тому моменту оставались только капитан его охраны и один солдат, остальные погибли. С помощью дона Родриго они вытащили из ворот тело де Солиса и поспешили в открытое поле, где уже собирались, оправившись от растерянности, кавалеристы авангарда. Из других ворот вывалились помятые, но живые Галллегос, Москосо и Эспиндола.
Смешанный рев восторга и разочарования потряс Мабилу, когда индейцы увидели, что добыча ускользает из их рук. Следом за беглецами хлынул живой поток разгоряченных воинов – добить и уничтожить посрамленных пришельцев.
Испанцев было не больше полусотни против множества дикарей. Но кавалерия уже успела вооружиться, одеть доспехи и выстроится в боевой порядок, а вид предводителя, раненого, но преисполненного ярости, придал всадникам бодрость духа.
Наклонив копья и размахивая мечами, отряд на всем скаку врезался в вывалившуюся из ворот массу полуголых индейских воинов. Натиск бронированной испанской кавалерии был подобен удару молота по воде – толпа пеших буквально рассыпалась под копытами. Кто выжил и видел бесплодную смерть товарищей, кинулись обратно, под защиту стен, откуда принялись метать стрелы и камни в таком количестве, что теперь уже испанцам пришлось поворачивать назад.
Видя, что стрелы не пробивают доспехи, стрелки стали метить в лошадей. Стрела вонзилась в бок лошади конкистадора дона Энрикеса. Он наклонился в седле, чтобы вытащить ее, но при этом назатыльник его шлема приподнялся, открыв щель между кирасой, и другая стрела тотчас вонзилась в незащищенное место. Наконечник пронзил шею насквозь и дон Энрикес пал замертво. Были ранены многие другие гидальго, многие потеряли своих коней и вынуждены были сражаться пешими.
Испанцы поспешили отойти в поле, чтобы избежать новых потерь и дождаться подмоги. Она находилась уже близко – главные силы армии уже подходили к Мабиле.
Де Сото пылал от ярости и было отчего. Мало того, что он не только не получил носильщиков и наложниц, не говоря уж о провизии, но оставил в Мабиле всю свою личную поклажу. Среди его вещей был и сундук, полный жемчуга, конфискованного в Кофитачеки. Индейцы, разумеется, сразу же разграбили имущество аделантадо. Некоторые из них вооружились пиками и алебардами, взятыми у убитых врагов – все селение от мала до велика торжествовало победу и готовилось к отпору, считая себя в безопасности за крепкой стеной.
Испанцы тоже готовились, но - к штурму. Уйти, не покарав мятежную Мабилу, значило показать слабость, что во враждебной стране привело бы к всеобщему восстанию индейцев и сделало бы дальнейший поход невозможным.
Де Сото решил продемонстрировать, как тяжела месть «сынов солнца». Его армия встала вокруг селения, разбитая на четыре равных отряда. В этот раз главная задача выпала пешим солдатам – пробиться сквозь стены и ворота. Часть кавалерии, 60 всадников, имевших самые лучшие доспехи, тоже спешилась. Солдатам раздали топоры – ломать и разбивать глиняные стены. В каждый отряд включили несколько человек с факелами, чья задача состояла в том, чтобы поджигать хижины с их соломенными крышами, выкуривая оттуда индейцев.
Сигналом к одновременной атаке с четырех сторон послужил выстрел аркебузы.
Мабила дорого продала свою жизнь и свободу. Град стрел и камней встретил наступавших. Испанцы тоже преисполнились воинственного пыла. Даже священник, падре Галлегос, брат Бальтазара Галлегоса, верхом на коне и с крестом в руке скакал среди своих товарищей, взывая к их храбрости.

Топорами и алебардами испанцы проделали бреши в стене. Схватка перекинулась внутрь укрепления. Индейцы в ярости контратаковали, трижды выбивая нападавших в поле. Обе стороны несли потери. Стрелы метко поражали испанцев в лицо или в щели между доспехами. Пал мертвым племянник аделантадо, храбрый молодой капитан Диего де Сото. Оставив свою лошадь, вооруженный тяжелым мечом и круглым щитом, он пешим одним из первых пробился за стены Мабилы. Стрела ударила его в шею и капитан упал под ноги сражающихся. Гидальго Кармона вытащил его тело и попытался извлечь стрелу, но безуспешно – на его руках молодой де Сото испустил дух. Еще раньше погиб его сводный брат, Дон Карлос Энрикес.
Близился вечер, но битва продолжалась. Мабила умирала, сражаясь до последнего человека. Если падал воин, его лук брали малолетний сын или жена. Испанцы овладели «улицами», но жители засели в домах или на плоских крышах, откуда поражали врагов стрелами. В ход пошли факелы – пламя заживо пожирало защитников, их косила сталь, но никто не просил пощады. Воин огромного роста вдохновлял индейцев, его исполинская фигура была видна издали, появляясь то среди одной, то в другой группе своих сражающихся соплеменников, поэтому нападавшие устремились на него, считая, что это- сам Таскалуза, но всякий раз отступали перед его силой и ярстью.
Ожесточение было обоюдным. Среди сражающихся мелькал силуэт всадника, яростно разившего копьем – де Сото стремился быть повсюду, где с четырех сторон к центру пробивались его разрозненные отряды. С ним бок о бок, прикрывая аделантадо, бился дон Нуньо Товар. Ободряя своих солдат, де Сото громогласно молился, прося благословить этот день испанское оружие. Даже рана не смогла заставить его выйти из боя. Стрела угодила ему в бок, проникнув под нижний край кирасы, но вошла неглубоко, застряв в плотной одежде. Нуньо Товару стела пронзила древко копья, образовав своеобразный крест.
После семичасового побоища испанцы, наконец, овладели горящей Мабилой, точнее, тем, что от нее осталось. Небольшая группа мужчин и женщин все еще отчаянно защищалась на центральной площади, сражаясь так яростно, что де Сото ввел в пылающее селение небольшой отряд кавалерии, который своими длинными копьями покончил с этим последним очагом сопротивления.
Из всего населения Мабилы и воинов, явившихся на ее защиту, в живых осталось лишь 20 индейских танцовщиц. Тех самых, что услаждали взор де Сото, когда накануне вечером он мирно ужинал в обществе Таскалузы. Индейские красавицы стояли полукругом на коленях, опустив головы и вытянув вверх скрещенные руки, что выражало покорность и мольбу о пощаде. Обрадованные столь заманчивым трофеем, испанцы кинулись к ним, чтобы пленить, но девушки как по команде упали на землю. За ними прятались три индейских воина, целившиеся из луков – три последних защитника Мабилы. Три стрелы просвистели в пахнувшем гарью воздухе, раздались вопли раненых испанцев и их гневные крики. Через мгновение двое из трех воинов нашли свою смерть от рук рассвирепевших конкистадоров.
Третий, самый ловкий, избежал их мечей, вскарабкавшись на дерево. Оттуда он выпустил свои последние стрелы, затем оборвал тетиву лука, привязал один ее конец к толстой ветке, другой – обмотал вокруг своей шеи и повесился на глазах изумленных врагов.
"В тот день мы сражались до самой ночи, и ни один индеец не сдался нам - они храбро сражались, как львы"- написал в своем дневнике участник побоища Луис Бидма.
Все было кончено: 43 испанца и бессчетное число индейцев лежали мертвыми в дымящихся стенах Мабилы. Среди прочих тел на пепелище было найдено одно, богатырских пропорций, но так сильно обгоревшее, что не удалось установить, был ли это сам Таскалуза или его не менее могучий сын. Среди убитых было немало трупов со следами цепей на руках – бывшие рабы испанцев, освобожденные в первые же минуты восстания, стойко сражались против своих поработителей.
Сражение у Мабилы, не сопоставимое, конечно, по масштабам с битвами, сотрясавшими Европу, тем не менее считается первым известным и действительно крупным военным столкновением на земле Северной Америки. Число потерь источники варьируют, называя 43 погибших, 144 раненых испанцев и до 5000 убитых индейцев, что явное преувеличение. Поселок, в котором проживало не более 300 человек, вряд ли вместил бы такое число воинов. Можно предположить, что против де Сото в тот день сражалось 1000 - 1500 воинов.
С этого дня звезда де Сото, стремительно покатилась с небес. Накануне битвы он получил известие, что Мальдонадо привел корабли с Кубы и стоит у побережья, ожидая вестей от аделантадо. Де Сото намеревался отправить на Кубу сундучок с жемчугом в доказательство того, что открытие им земли полны сокровищ. Но и жемчуг, и весь его личный гардероб сгорели в Мабиле, поэтому он скрыл от армии прибытие кораблей.
Возвращаться после таких потерь с пустыми руками было ниже достоинства прославленного авантюриста. Дав возможность раненым окрепнуть подняться на ноги, он повел поредевший отряд навстречу бесславному финалу. В декабре он захватил очередной, лежавший на его пути поселок, где принял решение зазимовать. Индейцы выждали момент и ночью атаковали сонный лагерь испанцев, воспользовавшись их же приемом – подожгли крытые соломой хижины. Огонь вызвал панику, чем воспользовались нападавшие. Де Сото потерял еще около 40 человек, 50 лошадей и все еще бывшее при нем свиное поголовье. Сбежавшие лошади, повинуясь природным инстинктам, вернулись в лоно матери-природы, выжили и положили начало стадам мустангов в Северной Америке.
С обманутыми надеждами, отчаявшиеся, износившиеся до лохмотьев, испанцы все шли и шли вперед в поисках золотой химеры. Величественная Миссисипи преградила им путь. Тут де Сото, терзаемый лихорадкой, умер. Его тело конкистадоры предали водам великой реки. Остатки экспедиции, треть от первоначального состава, привел в Новую Испанию Луис де Москосо.
Отправляясь в поход, де Сото предусмотрительно написал завещание, в котором просил похоронить его в Испании. Фортуна жестоко посмеялась над ним, отвернувшись от прежде столь удачливого искателя приключений. Даже его последнее желание осталось не исполненным. А посмертная слава первооткрывателя Миссисипи вряд ли порадовала бы его при жизни.

Конкистадоры предают тело де Сото водам Миссисипи

К следующей главе    К предыдущей главе   К оглавлению