ГЛАВА - 96
ВОССТАНИЕ НАТЧЕЗ. ВЕЛИКАЯ РЕЗНЯ 29 НОЯБРЯ 1729 ГОДА

Гравюра, напечатанная в парижской газете, изображающая Новый-Орлеан, как идиллию, где в гармонии живут французы и индейцы, а корабли со всего света везут новых колонистов в «землю обетованную»...
Было 1 декабря 1729 года, когда в Новый Орлеан, куда лишь недавно переехало правительство Луизианы из старой столицы - Билокси, притащился совершенно изможденный человек, в драной одежде, заляпанной грязью. Звали его Рикар. Его взгляд вряд ли был разумным, а слова и того более, он протягивал руки ко всем встречным и бормотал: «Убиты, все убиты. Смерть, всюду смерть!»
Встревоженные горожане привели патруль. Командовавший им сержант отвел странного незнакомца в казарму и доложил офицеру. Офицер, выслушав его, засомневался, что задержанный в своем уме, но, разобрав среди его бессвязных слов - «Индейцы!», решил оповестить о происшествии губернатора.
Луизианой в это время правил Этьен Перье, назначенный «Кампанией Миссисипи». Бьенвиль вот уже несколько лет, как отсутствовал. Его популярность снискала ему много врагов, они строчили  доносы в Париж, обвиняя его в казнокрадстве, расхищении складов кампании и т.п.
Бьенвиля отозвали на родину, где ему пришлось защищать себя перед особой комиссией. В ходе нескольких долгих разбирательств обвинение в казнокрадстве сняли. Под вопросом оставалось лишь опустошение складов Кампании, откуда экс-губернатор брал слишком много всякого имущества практически задаром: мушкеты, ружья, порох, свинец, а также, топоры, ножи, ткани и медную домашнюю утварь.
Все это шло главным образом на подарки и на продажу племени чокто, которое все еще страдало от нападений чикасо, вооруженных английскими мушкетами. Благодаря поставкам Бьенвиля, чокто тоже вооружились ружьями и в свою очередь устроили нападение на чикасо, впервые нанеся им тяжелое поражение. Они уничтожили три деревни этого свирепого народа, сняли около четырехсот скальпов, истребив всех мужчин, и уведя с собой пленниками около сотни женщин и детей.
После чего чикасо запросили мира и на границах Луизианы воцарилась тишина, что содействовал развитию торговли с индейцами и, безусловно, безопасности поселенцев.
В итоге комиссия согласилась с тем, что Бьенвиль действовал правильно, на общее благо, и прекратила свое расследование. Однако в его отсутствие в колонии произошли такие события, что он бы порадоваться, что находится в Париже и, к его счастью, не несет за них ответственности.
К 1729 году Луизиана все ещё оставалась частным владением, принадлежавшим банкиру Джону Лоу. Он не особенно интересовался делами колонии, решив зарабатывать на ней иными способами, чем его неудачливый предшественник - Антуан Кроза.
Сначала он устроил бурную рекламную кампанию. В газетах специально нанятыми авторами печатались статьи и красивые гравюры о процветании колонии и миролюбивых, дружественных индейцах, несущих поселенцам щедрые дары природы.
Большую шумиху наделала акция Кампании, которая привезла в Париж избранную группу начтез, из числа племенной знати, мужчин и женщин. Их одели в красивые европейские одежды, кормили изысканными яствами, принимали в аристократических салонах, водили в театр и оперу.
В их числе была мать вождя Великое Солнце, её имя в переводе с индейского наречия означало - Проколотая Рука. Она была потрясена величием французской столицы, но, главное, ее неисчислимым многолюдством.
Под всю эту шумиху Лоу начал неограниченный выпуск акций (они назывались «кассовыми билетами») обещая по ним фантастические проценты, погашать которые обещал добычей в Луизиане драгоценных металлов и камней. Да, Кроза не нашел там золота, но он-то точно найдет!
В доказательство в банке «Компании Миссисипи» в Париже на витрине появились несколько внушительного вида золотых самородков, как утверждалось, извлеченных из шахт Луизианы.
Термин «финансовая пирамида» в то время еще не изобрели, но запущенный Лоу печатных станок акций заработал и деньги потоком потекли в карман искусного махинатора.

Еще один рекламный рисунок, напечатанный во французской газете -  лагерь золотоискателей в Луизиане, промывка золотого песка...
Однако, как и ранее Кроза, он нес обязательства перед своим заморским владением - искать и отправлять туда новых колонистов. Когда Перье сменил Бенвиля, Компания успела перевезти в Америку семь тысяч человек на сорока трех судах, специально нанятых для этой цели. Из этого числа примерно 2000 человек, разочарованные, вернулись во Францию или умерли в непривычном климате, но тем не менее численность белого населения достигла 5400 колонистов, не считая 500 солдат, сведенных в 10 рот по 50 штыков в каждой. Население одного только Нового Орлеана насчитывало 1000. Еще 3000 негров-рабов гнули спины в полях.
Появились несколько новых поселений, наиболее крупные из них - Натчез и Натчиточес, как видно из названий - на самой границе с одноименным племенем.
Натчез возник на берегу Миссисипи, а Натчиточес - на территории Техаса, у самых границ с испанскими и индейскими владениями. Им управлял еще один родственник Бьенвиля, Сени - Дени. Тем самым испанцам дали намек, что дальше на восток их власть не распространяется.
Прощальную фразу Антуана Кроза, брошенную им, когда он продавал свой патент Лоу - «Выращивайте табак!», - колонисты успешно воплотили в жизнь. Табачный экспорт в Европу стал приносить стабильно растущую прибыль.
Однако земля непосредственно на побережье не благоприятствовала земледелию и табаководству. Лучшие плодородные земли находились на индейских территориях. Неудивительно, что табачные плантации и фермы стали вплотную наползать на индейские земли, а кое-где вклинились в них.
Поначалу натчез соглашались уступить небольшие участки в обмен на оружие и европейские товары. Но для табачной промышленности и земледелия растущей Луизианы это было мало. Произошло неизбежное, когда слишком тесное соседство европейский и индейской цивилизации привело к войне.
Невольным виновником ее стал сам губернатор Перье и один его не слишком толковый подчиненный. Не искушенный в индейской дипломатии, как Бьенвиль, а может быть, уверенный, что «эти дикари» все стерпят, он совершил грубую ошибку. Когда самое крупное из недавно возникших пограничное поселение французов - Натчез стало испытывать нехватку пахотной земли, Перье отправил приказ стоявшему там в небольшом форте с ротой колониальной пехоты офицеру Шопару приказ - «позаботиться», чтобы индейцы освободили часть прилегавшей к городу территории.
Речь шла о выселении индейской деревни Белое Яблоко, находившейся всего в 6 милях от Натчеза и использовании освободившегося места под распашку и табачные посевы.
Говорят, что табак убивает. В случае с натчез, эта фраза реализовалась буквально.
Верховный вождь натчез Великое Солнце, которого однажды Бьенвил держал под арестом, к тому времени уже курил трубку на небесах со своими предками. Правил его сын, принявший этот наследственный титул. Белое Яблоко было его родной деревней, его домом, его семейным очагом.
Шопар не нашел ничего лучшего, как  решить проблему по-солдатски просто и быстро. Он вызвал вождя к себе в форт и без церемоний, тоном приказа, потребовал, чтобы индейцы в кратчайшие сроки покинули свою деревню.
Лицо Великого Солнца словно застыло. Индейцы умели скрывать свои эмоции. Хотя от такой наглости все внутри его закипело, его реакция была спокойной.
Выдержав небольшую паузу и обдумывая слова офицера, он, будто речь шла о каком-то обыденном деле, сказал, что понимает нужды друзей-французов, но переселить целое селение не так-то просто. Нужно сначала подобрать новое место, собрать все семьи, а для этого - дождаться возвращения охотников, которые неделями бродят по лесам в поисках дичи, ну и решить много прочих важных мелочей, неизбежных в таком деле.
Поэтому он просит белого вождя дать отсрочку в месяц или чуть более. А за это одолжение обещал хорошо заплатит продовольствием, а также шкурами бобра и выдры.
Шопар счел сделку выгодной и великодушно разрешил индейцам повременить с отъездом. После чего был выкурен калюмет и встреча завершилась на самой дружелюбной ноте.
Вернувшись домой, Великое Солнце послал во все села вестников, объявив сбор вождей, но так, чтобы они не подняли волнения в своих кланах раньше положенного часа.
Вожди явились. Как и следовало ожидать врожденная гордость индейцев восстала, когда Великое Солнце объявил о претензиях французов на их землю. Много говорилось гневных речей, и как они звучали, нам, конечно, не узнать, но решение было единодушное: бледнолицые зашли слишком далеко в своей жадности, их следует покарать. И покарать жестоко.
На том собрании был принят план - приготовление к нападению держать в тайне, а к соседним племенам, чокто и чикасо, а также отдельным селениям отправились гонцы с предложением присоединиться к восстанию. С собой они понесли набор тонких палочек и каждому племени полагалось разное их число. Этот примитивный шифр работал просто - следовало вынимать по одной палочке в день и, когда останется последняя, отряд союзников должен был выступить в поход. Так, по замыслу организаторов индейского восстания соберется одно единое войско и раздавит наглых захватчиков.
Целью нападения был избран Натчез, не только потому, что там Великому Солнцу и всему его племени нанесли страшное оскорбление, но и потому, что селение находилось далеко от Нового Орлеана и Билокси, откуда только и могло получить помощь. Кроме того, мирная жизнь на границе способствовала притуплению осторожности колонистов. Ни частокола ни ворот не существовало, стоявший рядом небольшой форт Шопара выполнял скорее символическую, чем оборонительную роль. Индейцы свободно проходили в город, неся на обмен меха и провизию, отоваривались в местных лавках. Их пускали без опаски, с ружьем за спиной и томагавком за поясом.
Немало индейцев работали за плату на фермах и складах торговцев и гребцами на каноэ, перевозивших желающих попасть на другой берег.
Между многими французскими и индейскими семьями завязались не только дружба, но и брачные союзы: на одну француженку в Луизиане приходилось по нескольку женихов и многие колонисты брали в жены индейских девушек.
Эти добрые отношения и легли в основу заговора, составленного Великим Солнцем и его военным советником, Большим Змеем, на тайных совещаниях, где обсуждались детали будущего нападения.
Хотя приготовления тщательно скрывались, их нельзя было утаить от своих. Узнала о них и мать Великого Солнца -  Проколотая Рука. Под ее давлением сын признался во всем. Старая индианка пришла в ужас. Она помнила многолюдный Париж и понимала, что война, затевавшаяся сыном, приведет к гибели племени. Попытка отговорить его от зловещей затеи ни к чему не привела.
Тогда Проколотая Рука решила действовать сама. Она пошла к дороге, ведущей в Натчез, дождалась, пока на ней появился солдат, возвращающийся в форт, и предупредила о грядущем нападении, надеясь, что французы, конечно же, попытаются предотвратить ненужную им войну, начнутся переговоры и проблема как-то уладиться.
Солдат оказался не глуп, поверил, в отличие от капитана Шопара, которому он передал предупреждение -  тот назвал его трусом, приказав заковать в колодки, полагая, что это всего лишь слухи, распространяемые индейцами, чтобы французы отступились от своего требования - отдать им земли Белого Яблока вместе с селением.
Подождав несколько дней и не видя в форте и признаков тревоги, Проколотая Рука вновь пошла к дороге и дождалась, на сей раз, когда по ней верхом проезжал офицер. Она в точности повторила ему свое предостережение. Офицер пришпорил лошадь и поскакал доложить Шопару. В ответ комендант пригрозил ему гауптвахтой за распространение необоснованной паники.
И все же послание старой индианки зародило у туповатого коменданта подозрение. Он решил лично отправиться в Белое Яблоко, посмотреть, не ведут ли себя дикари подозрительно?
Но в индейском селении все выглядело мирным и успокаивающим, а Великое Солнце устроил в честь «дорого белого брата» щедрый пир с выпивкой. И провел его на склад, где показал собранные, как и обещано, груды шкур, мешки и корзины с провизией, обещанные за отсрочку переселения, заявив, что все это завтра он доставит в Натчез, а послезавтра его подданные покинут село, как они и договаривались.
Довольный Шопар вернулся к себе в форт и заснул пьяным сном.
На следующее день наступило 29 ноября 1729 года. В Натчезе и его окрестностях с утра появилось непривычно много индейцев, прибывших по их словам, торговать и навестить своих друзей среди французов. А к форту двигалась большая торжественная процессия во главе с Великим Солнцем, одетым в свой роскошный торжественный наряд, который венчала яркая корона из перьев. За ним под громкий звук музыкальных инструментов двигалась длинная вереница воинов и с максимально возможной помпезностью несла оговоренную дань: птицей, зерном, маслом и мехами, кипами шкур и провизией.
Довольный Шопар открыл ворота и вышел встретить шествие.

Убийство коменданта Шопара. Нападение индейцев на ферму
Индейцы только только того и ждали - бросив корзины с данью, они тут же ворвались в форт, вырезав его немногочисленный, в 30-40 солдат, гарнизон, совершенно не готовый к отпору. Шопар погиб один из первых. Индейцы так ненавидели и презирали его, что даже не стали снимать с него скальп, а размозжили череп дубиной.
В это же самое время в селении тоже загремели выстрелы, это стреляли проникшие туда с утра натчез. Сняв с плеча мушкеты они расстреливали в упор безоружных, совершенно ошеломленных колонистов, ходивших по улицам, врывались в их дома, безжалостно убивая французов, занятых своими каждодневными делами. Почти у всех дома хранилось оружие, но мало кто успел им воспользоваться, так быстро и так яростно натчез истребляли своих вчерашних «добрых друзей». То же самое творилось вокруг города: на фермах и табачных плантациях.
За первой волной нападения последовала вторая - на помощь своим подоспели главные силы натчез, таившиеся  до условного сигнала за ближним холмом. К ним присоединились несколько десятков негров-рабов, имевших все основания ненавидеть своих хозяев. Резня приняла повальный характер. Были убиты все мужчины, кроме двух: возчика и портного, да и тех пощадили только потому, что убийцам потребовались их профессиональные навыки.
Никому не помогли даже кровные узы, связывавших некоторых с индейскими семьями, верность племени оказалась выше верности браку.
Только в одном месте, в доме колониста Лорана де Урсино, убийцы получили отпор. Собравшиеся здесь под одной крышей десять горожан отчаянно сражались за свою жизнь, стреляя из всех окон.
К вечеру дом еще не был взят. Возле него валялись 12 убитых индейцев, а в самом жилище в живых остались только двое уцелевших защитников. С наступлением темноты им удалось выбраться наружу и бежать, лишь потому, что натчез бросили осаду, занявшись более приятным делом - грабежом города, полностью, со всеми его лавками, домами и имуществом находившегося в их власти.
От убийств победители перешли к насилию над женщинами и бурным попойкам.
В тот роковой день 250 жителей Натчеза оказались мертвы и лишились скальпов. Еще около 100, женщины и дети, оказались в плену. Вынужденные целый месяц скрывать свою ненависть, натчез сполна дали волю гневу - они отрубали мертвецам головы и сносили их на главную улицу, где складывали из них  пирамиды.
Потери победителей составили всего 12 убитых, тех, кого застрелили у дома Урсино.
Несколько выживших из числа тех, кто с утра работал в поле или отправился на охоту, понесли страшную весть в Новый Орлеан.
Никто еще не предполагал, что эта резня станет искрой, которая ввергнет Луизиану в пламя целой череды индейских войн и еще многие в них погибнут.

К следующей главе   К предыдущей главе   К оглавлению